— Тебе бы романы писать, — вздохнула Маша и упрямо повторила: — А все-таки на нее приятно смотреть.
— Ну, вот и посмотрим, как эта умница книги перед мэрией сжигает, — усмехнулся Андрей. — Кто-нибудь покажет.
— Как ты можешь шутить, Андрюша? Если кассета не найдется, Осетров тебя выгонит.
— Придется жить без осетрины. А кассета не найдется, Машуня. Я недавно рылся в сейфе, видел ее. А теперь не вижу. Ее украли.
— Может, кто-то взял посмотреть? — робко предположила девушка. — Надо поспрашивать…
— Ключи-то у меня.
— Ты частенько бросаешь их на столе, когда уезжаешь на съемку. Кто-то мог открыть сейф…
— Тогда тем более бесполезно спрашивать, — Андрей невесело улыбнулся. — Кассета исчезла, и Осетров знает об этом.
— Да ты что?
— Он дрожал от страха, когда я вошел. Почему? Опасался, что кассета потеряется? У нас что, часто теряются кассеты? Ты здесь уже два года работаешь, было такое?
— Теряются?.. На съемках запарывали, в монтажной… А чтобы потерялась — нет, не помню, — замотала головой.
— Вот видишь. Скорее всего, он сам отдал ее тому, кто попросил… За деньги, конечно.
— Нет, Андрюша, Павел Иванович не такой!
— Успокойся, это всего лишь предположение. Между прочим, учти: выборы на носу, и тут все средства хороши. В печенках они у меня сидят, эти выборы! Ладно, пошли, доложим шефу, что кассета тю-тю.
— Я боюсь… Ну, почему ты такой балбес, Андрей? Почему не сделал копию на всякий случай?
— Потому, что не играю в их игры. И вообще, если эта кассета представляет такую ценность, нужно было Агеевой раньше думать: самой хранить такие материалы.
— Но она же не могла предположить, что кассета исчезнет из запертого сейфа…
— Я — тем более! Не хочу больше слушать о всяких там Агеевых! Что она простит, что не простит!..
Когда Андрей снова появился в кабинете, Осетров даже привстал, впился в него глазами. Похоже, надеялся, что, если кассеты нет в руках, она может быть в кармане куртки. Но Андрей вдребезги разбил робкие надежды главного. Если они, конечно, были.
— Исчезла кассета, Павел Иванович! Я ее видел дня два-три назад, тогда была. А теперь нет.
Осетров медленно опустился в кресло, вытер ладонью взопревший лоб.
— Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Пока этот материал не прошел в эфире — ничего. Наши кассеты, хотим — храним, хотим — списываем.
— Это мне решать, Истомин! Ты проявил преступную халатность, потерял кассету с особо важным материалом! Что, если он попал в руки к нечистоплотным людям?!
