– Я, – с горделивым достоинством подтвердила та. – Я – Находка, единственная ученица убыр Макмыр.
– Тогда она просила тебе кое-что передать, – встрепенулся дед Зимарь. – Потом на ушко скажу.
– А каков будет наш приказ? – не отставали гвардейцы.
– А вы теперь – свободные люди, – пожала плечами царевна. – Благодарим за службу. Приказов вам больше не будет. Забудьте про Костея как про кошмар и ступайте, куда душе угодно.
Услышав это, солдаты озадаченно нахмурились, переглянулись и, не сговариваясь и говоря ни слова, развернулись и пошли в лес. Серафима взглянула на них еще раз, теперь внимательней, ибо ожидать такого поведения даже от освобожденных умрунов ей и в голову не приходило. Но, кроме поведения, еще что-то было не так. Чего-то не хватало. Чего-то, что было у всех остальных, когда-либо виденных ей Костеевых гвардейцев, что примелькалось настолько, что стало просто незаметным, но теперь, когда его, этого, не стало, то словно…
Подобрать подходящего сравнения, равно как и понять, чего же всё-таки не хватает, она не успела: через пару минут умруны вернулись. Они остановились перед ними с Иванушкой черной бронированной стеной, и один из гвардейцев – со шрамом над левой бровью – сделал шаг вперед и со спокойным достоинством произнес:
– Мы обдумали ваш приказ. Мы согласны. Теперь мы – свободные. И люди. И можем идти куда угодно.
Иван почувствовал в душе крошечный, с комариный укус, укол обиды, что все произошло так быстро, что они с лету приняли предложение Серафимы покинуть их, что даже не сказали ни «спасибо», ни «до свиданья», ни «приятно было познакомиться», или наоборот «чтоб вам всем повылазило», но тут же с возмущением поспешил отогнать от себя это мелочное чувство.
После всего, что с ними сделали, они имели на это право. И кто он им такой, чтобы держаться за него, как баба за ступу? Надо просто пожелать им удачи в мирной жизни, они ее заслужили. И это он должен сказать им «спасибо». Им его благодарить не за что.
После дележа припасов и одеял, группа содействия обороне Лукоморска погрузилась на Масдая, помахала руками остающимся на земле, утерла слезу[45] и поднялась в полуденное небо над тихой осенней страной Великого Октября.
Серафима и Находка свалили свою часть пожиток на Иванушку, и отряд особого назначения, несколько скомканно попрощавшись с умрунами и пожелав им всего наилучшего в новой жизни, выступил в путь. И прошел приблизительно пять шагов перед тем, как остановиться и оглянуться.
