Царевич скользнул взглядом по розовому стволу выше и с удивлением увидел, что верхушка выгнутого дерева соприкасалась, сливаясь, с верхушкой дерева, выбранного для него злым роком в качестве последней линии обороны.
Налетел порыв ветра, осыпал голубовато-желтыми листьями поле боя, паутинный лабиринт и лукоморца, бессильно сжимающего рукоять меча, и в поредевшей кроне, на самой верхушке, на солнце сверкнули плотные серебряные нити.
Так вот оно что!..
Оно не просто так согнулось – паук его привя…
Не дожидаясь, пока Иванушка додумает свою умную мысль, арахнид пришел к выводу, что враг разбит и деморализован, и решил перейти в контрнаступление.
У Ивана не было особого выбора,[28] и он извернулся, обхватил сгибом локтя раненой руки гладкий сиреневый ствол, приподнялся, насколько его отпускала от земли жадная паутина, вытянул руку и изо всех сил взмахнул мечом, разрубая дерево на две части.
Долю секунды, показавшуюся часом, ничего не происходило, и сердце царевича начало медленное и болезненное путешествие в его же пятки, как вдруг…
Розовое дерево, почувствовав, что его больше ничто не удерживает в скрюченном положении, возбужденно задрожало листвой, тряхнуло ветками и гордо выпрямилось во весь свой двадцатиметровый рост. Изумленный паук, не успев сообразить, что происходит, со свистом взмыл в небо, словно очень большой и безобразный мячик на резиночке в руках шаловливого мальчишки.
Когда он достиг высшей точки, под тяжестью жирной туши паутина, связывающая его с деревом, оборвалась, и он со скоростью ураганного ветра понесся по баллистической траектории куда-то в лесную глушь. Несколько секунд спустя с той стороны до Ивана донесся приглушенный разноголосый треск, сочный шмяк и – тишина.
Розовое дерево стояло, рассеянно покачивая узловатыми ветками под легким ветерком, и кудрявая верхушка его, сиреневого, дерева свисала на серебристой паутине будто экзотический лесной орден за спасение погибавших.
Еще на подходе к их импровизированному лагерю царевич услышал все признаки невероятного оживления, возбуждения и даже исступления, которые были тем удивительнее, что исходили, похоже, от одного человека.
– …Да что же вы стоите, как болванчики!.. Помогите мне!.. Ну же!.. Нет, вы только посмотрите, вы только поглядите!.. Это невероятно!.. Это восхитительно!.. Мы же с вами тысячники! Нет, десятитысячники! Да что там – стотысячники! Миллионеры!.. Да не стойте же вы просто так!.. Я вам приказываю!.. Я прошу!.. Дед, ну скажи же ты им!.. Пусть помогут!..
