Иван, не тратя времени на раздумья, откуда на пустынной лесной тропе появилось это архитектурное излишество, бросился туда, но не успел сделать и несколько шагов, как вдруг один из шестов опасно накренившегося нелепого каркаса вырвался из земли, спружинил и ударил его по правой руке. Меч вырвался из его сжатых пальцев, молнией промелькнул перед глазами, срезал трехлетнее деревце у его головы и глухо шлепнулся где-то за спиной. Царевич охнул и схватился за ушибленную – точнее, отшибленную – руку. Если бы она оказалась сломанной, он вряд ли бы удивился.
Да что же там происходит?!..
Он едва увернулся от повторного маха не на шутку развоевавшегося шеста, поднырнул под нависшую ветку, которая загораживала от него театр военных действий, и на мгновение остолбенел.
Прямо перед ним на злополучной тропинке, уже едва шевелясь под полупрозрачным белым саваном, лежало нечто, по форме похожее на человеческое тело. А над ним навис и трудился, не покладая ног, самый громадный паук, какой только мог привидеться самому воспаленному сознанию в самом жутком кошмарном сне.
Темно-красный, почти черный, в редких ярко-зеленых не то пятнах, не то проплешинах голенастый арахнид размером с корову лихорадочно перебирал двумя передними конечностями, обматывая Кондрата толстой, упругой на вид паутиной.
Шестью остальными ногами, похожими на изломанные спицы гигантского зонтика, и которые Иван принял раньше за подпорки чудовищно нелепого шатра, он деловито упирался в землю.
Солдат под переливающимся серебристым слоем смирительного кокона слабо шевельнулся и затих, и сердце Иванушки пропустило удар: успел паук укусить свою жертву и парализовать ее или это нити паутины были настолько прочны, что даже гвардеец Костея не мог их разорвать?..
– Беги… Иван… спасайся!.. – донеслось сдавленно изнутри паутинной оболочки, и лукоморец словно очнулся.
Меч!!!
Где меч?!..
Счет пошел на секунды.
Иванушка рванулся обратно в лес, по своим следам.
Вот срезанное будто ножом деревце… Помятая трава… Разбитый вдребезги куст… Сломанные ветки…
Он метнулся направо, налево, вперед – да где же он?!..
– Беги… беги… – донеслось до него на грани слышимости.
Вот!!!
Меч лежал на кривом, кишащем рассерженными хозяевами, муравейнике, но царевичу было не до праведного гнева обиженных насекомых.
Он схватил оружие левой рукой – про правую можно было с чистой совестью забыть как минимум на неделю – и бросился назад.
Кондратий, опутанный тошнотворно поблескивающей, липкой даже на вид паутиной, лежал поперек тропы и не двигался, а арахнид склонил над ним багровую голову с тяжелыми воронеными челюстями, словно примеривался, с чего лучше начать обед.
