Единственным желанием Иванушки было упасть рядом и заснуть, но его удержало осознание того, что если сейчас он остановится, сядет и прикроет глаза хоть на минутку, то откроются они у него лишь на следующий день. И не исключено, что к вечеру. Поэтому, с завистью посмотрев на Агафона и деда Зимаря, задремавшего на своем ложе из бурки и сухой травы на плечах четырех умрунов, царевич изобразил на измученном лице подобие улыбки и, с трудом переставляя затекшие ноги, двинулся по дороге вперед, обозревать окрестности.
Вся беда тут же, не сговариваясь и не дожидаясь приказа, зашагала за ним вслед.
– А вы куда? – с несколько сонным удивлением обернулся Иван на свой эскорт.
– Мы должны охранять тебя, – торжественно напомнил ему Панкрат.
– Спасибо за заботу, но я никуда не ухожу, а тут мне ничего не угрожает, – улыбнулся царевич. – Поэтому отдыхайте, оставайтесь в лагере. Охраняйте лучше мага и деда – им ваша помощь нужнее.
Умруны обернулись, скользнули оценивающим взглядом по старику, презрительным – по специалисту по волшебным наукам, и снова повернулись к Ивану.
– Им не нужна наша помощь, – упрямо мотнул головой не убежденный командиром Фома.
– А еще у нас приказ, – хитро прищурился нащупавший брешь в рассуждениях Ивана Кондратий.
– Но я просто хочу пройтись, погулять, проветриться, побыть один!.. – взмолился лукоморец.
– Ваш… Иван имеет на это право, – ровно кивнул Терентий. – Ты побудешь один, а мы побудем рядом.
– Но если вы будете рядом, я уже не буду один! – резонно указал на очевидное несоответствие Иванушка.
– А сколько тебя будет? – непонимающе нахмурились умруны.
Иван, потеряв на время дар речи, развел руками и сдался. Но не без боя.
– Хорошо, – кивнул он гудевшей, как улей в рабочий день, головой в знак согласия и заодно отгоняя притаившийся в засаде сон. – Только со мной пойдет… один солдат. Остальные пусть останутся тут.
И поспешно добавил, видя полтора десятка зарождающихся возражений:
– Это тоже приказ.
Умруны переглянулись, и из строя вышел Кондратий, на долю секунды опередив остальных.
– Пойду я, – сухо, но непреклонно произнес он, и все, включая Иванушку, согласились.
Пройдя пару-тройку сотен метров, Иван смутно – как, впрочем, все, происходящее вокруг него – понял, что избранный им метод оставаться в состоянии бодрствования нуждается в серьезной доработке. И предпочтительно в лежачем положении.
Если послушные ноги неохотно, но двигались, поочередно оказываясь одна впереди другой, как и хотел их хозяин, то безответственные и бессовестные глаза закрывались на ходу сами собой, а ему коварно демонстрировали цветной широкоформатный трехмерный сон о том, что всё в порядке, что идет он по заросшей травой старой колее, а рядом шуршат желтеющей листвой подпирающие небо деревья и терпко пахнет сыростью и грибами…
