– Ну раз замечательно… – с облегчением расслабился старик, старательно пропустив мимо ушей вторую часть предложения. – Кто бы сомневался. Ночное видение – один из моих любимых коньков.[44] А в чем вопрос-то был?
– Его… на сколько хватит? – отчаянно мигая и кося в попытках привыкнуть к непривычному,[45] Иванушка угадал предмет беспокойства Олафа.
– До восхода солнца. Так что действуйте смело. Время не ждет!
У парадного Сенька оказалась первой.
Оглянувшись – не привлекло ли их блуждание по поместью ненужного внимания – она нырнула за вазон с пышными голубыми цветами неизвестной породы и стала ждать остальных.
Вторым закончил осмотр выделенного ему огорода размером с одно из лукоморских княжеств, Иван.
– Ничего? – коротко шепнула она ему из тени пузатой мраморной посудины.
Он вздрогнул, повернулся в сторону голоса, и покачал головой, приложив одновременно палец к губам.
Третьим к финишу, добросовестно обойдя надворные постройки, составляющие отдельный самостоятельный город утилитарного назначения, пришел отряжский королевич.
Сенька приветствовала его тем же вопросом, что и мужа.
– Ничего, – недовольно сдвинув брови, рыжий воин мотнул лохматой головой. – Говорю же я – шарлатанка она, эта…
– Тс-с-с-с… – озвучил свой жест Иван.
– Сам знаю, – буркнул отряг и отвернулся, разглядывая белую уютную усадьбу Фреев, почти сияющую при свете серебристой луны.
Он окинул неприязненным взглядом колоннаду на крыльце, критично прищурился на увитые жимолостью декоративные башенки по углам, осуждающе поморщился при виде золоченых чаш с орхидеями перед лестницей, сурово скривился в ответ алебастровой ухмылке упитанных львов у входа, и презрительно оттопырил нижнюю губу в адрес лепного вычурного карниза:
– Мещанство.
– Тебе не нравится? – удивился Иванушка. – По-моему, довольно симпатично. Для здешних мест.
– Финтифлюшки, – юный воин пренебрежительно покосился сначала на лукоморца, потом на семейное гнездышко двух богов. – Как у вас, изнеженных южан. Настоящий отряг отвергает роскошь.
– Но ты же сам говорил, что если богу в вашей стране никто не поклоняется, то он хиреет, чахнет и теряет силы? – едко напомнила Серафима рыжеволосому королевичу прочитанный им несколько часов назад краткий курс отряжской теологии. – Что-то это семейство не похоже на вымирающий вид, ни муж, ни жена.
Олаф смутился и непроизвольно потянул себя за перевязанную тонким сыромятным ремешком у левой щеки прядь толщиной с карандаш – неожиданный изыск, подозрительно напоминающий стиль «а-ля Мьёлнир».
