– Бугни меч иметь! – уже привычно отозвался повар и замолк, сконфуженный ощущением дежа вю.
Ситуация зашла в пат, да там и осталась.
Гдддр заскрежетал зубами, бросил горящий голодом, унижением и местью взор на беглецов, стиснутых в стальных объятьях презренных родичей… И тут в его зеленую безволосую голову пришла мысль, после которой иной дороги ему в памяти потомков, кроме как в Гдддры Высокоинтеллектуальные Миротворцы, не стало.
– Гугни и бугни еду делить! – сияя очами и лицом, будто зеленый ангел вечного мира, дружбы и жвачки, проговорил он. – Пополам! Гугни – два, бугни – остатки!
– Буги – отстат-ки? – старательным эхом повторил за ним гугеньцоллерн с таким видом, будто решал в уме систему дифференциальных уравнений.[35]
– Да! – радостно закивал кулинар-дипломат. – Всё честно! Делить – и домой! Кушать!
– Кушать?… – сосредоточенно произнес шеф гугней, поглядел на соперников, на соратников, на мечи, дубины и добычу…
– Кушать! – довольно подтвердил задира, проворно выныривая из-под локтя командира. – Гбббд любить человек женщина! Особенно под маринадом!
Гугеньцоллерн перекосился брезгливо, давая всем видом понять, что он думает о таком нелепом виде приготовления доброкачественных человеков женщинов, наморщил узкий лоб, искривил физиономию – не иначе как в помощь мыслительным процессам, со скоростью беговой улитки протекавшим в затерянном под черепной коробкой мозгу…
И Агафон с холодящей душу уверенностью осознал вдруг, что сейчас, с секунды на секунду… с минуты на минуту… с получаса на получас… но точно сегодня… это вот зеленое рыло разинет свой косой рот и согласится на раздел продпайка… и тогда… и тогда… Да если и не тогда… Если и не согласится… Какая разница, кто их скушает… и под маринадом или без… Но вот если бы они… если бы гугни… и бугни… Если бы они… они… если бы…
– Ну, чего гугни думать долго? – скроив зверскую рожу, скандалист нетерпеливо поиграл сосископодобными пальцами на рукояти меча. – Уснуть на ходу, как семирук?
Гдддр бросил на бесшабашного бойца яростный взгляд, предупреждающий о более тщательном выборе эпитетов… И тут его премудрие осенила идея. Предельно простая и невероятно тупая, но единственная, которая вообще озаботилась осенить бедную студенческую голову в критический момент, и поэтому заслуживающая если не доверия, то благодарности за дерзость и отвагу.
Чародей напыжился, напряг голосовые связки, набрал полную грудь воздуха, и самым низким и гнусавым голосом, какой только смог извлечь из стиснутой между локтем и боком гугеньцоллерна грудной клетки, пробасил, изображая гугня:
