А еще чародей вспомнил о перевернутой табуретке и побледнел. То, что пока ничего не загорелось и не взорвалось, было хорошим признаком. Для него. Но что-то ведь всё равно должно было случиться, пойти не так, вразнос, наперекосяк – ведь даром такие штуки, как разрушение основы магической конструкции в процессе ее действия, никогда еще не проходили!..
А, может, сейчас?…
Слева от него, одновременно с торжествующим ревом еще одного бугня, протиснувшегося среди смешения мебели и веревок, почти на грани слышимости, настроенное на катастрофу ухо волшебника уловило низкое шипение – будто воздух выходил из кузнечного меха. Волшебник молниеносно повернул голову на звук – и сердце, молотящее до сего момента как крестьянская артель в жатву перед грозой, замерло и пропустило такт. Ибо глаза встретились с другой парой глаз: спокойных, зеленых, с узким вертикальным зрачком.
К носу волшебника из приоткрытой сиреневой пасти, между двумя клыками длиной сантиметров пять, выметнулся раздвоенный черный язычок.
Студент закаменел.
Лучше бы был взрыв…
Сиреневая змея – бывшая паутина – бывшая веревка – приподнялась над своими неподвижными еще, но уже покрывающимися чешуёй товарками, примериваясь для броска. Справа от нее вознесла большую, квадратную, как сиденье табуретки, голову змея другая, рядом с ней зашевелилась третья…
– Кыш, гнусь! – поймавший студента монстр сердито махнул на готовую к атаке рептилию. – Гфффд поймать человек му…
Закончить он не успел: что ни говори, а реакция бугня с реакцией змеи сравнится еще не скоро.
Хватка сразу разжалась. Агафон, почуяв шанс, не стал тратить время на попытки встать на предательски неустойчивой – а теперь еще и ядовитой – поверхности, и ринулся к заветному финишу уже на четвереньках, с замирающим сердцем ощущая тут и там под ладонями не гладкую шелковистость канатов, но шершавую чешуйчатость змей.
– Человек мужик стоять! – прогремел за его спиной крик выбирающихся из завалов бугней, как будто они и впрямь рассчитывали, что услышав их призыв человек мужик, чувствующий себя больше всего сейчас человеком-котом, остановится, и даже развернется и пойдет им навстречу.
– Попасться! – раздался рык у него за спиной – совсем рядом, и новая цепкая лапа обрушилась на его плечо, роняя, переворачивая… Студиозус дернулся и взвыл отчаянно: ведь до вершины его мечтаний – до подоконника со всё еще веревочной лестницей – оставалось всего метра два!..
И тут, словно ангел мщения, из-за края окна поднялась человеческая фигура в прожженной рубахе. В руке ее сверкнул топор, свистнул стальной стрекозой у чародея над головой…
