Принцесса хватанула воздух беззвучно открытым ртом, будто нужные и ненужные слова вдруг кончились во всем мире, и глаза ее вспыхнули неистовым огнем.
– Да что ты знаешь про мою маму!!! – выдохнула она яростно через несколько секунд. – Ты!!!.. Ты!!!.. Ты!!!.. Деревенщина!!!
– Я имел честь лицезреть ее величество, ваше высочество, – тихо и почтительно проговорил рыцарь. – Десять лет назад. Судьба распорядилась так, что произошло это как раз в тот месяц, когда она… скоропостижно покинула своих поданных и тех, кто был ей дорог. Это была великая королева.
– Ты… ты… ты… Ты ничего не понимаешь!!! – выкрикнула Изабелла и, снова лишившись дара речи, взмахнула стиснутыми кулаками.
Если бы ее спутники думали, что это возможно, они бы решили, будто на глазах принцессы блеснули слезы.
– Как скажете, ваше высочество, – послушно склонил голову Люсьен.
– Да, я скажу! Я всем вам скажу! Всем! Вы не имеете никакого права! Вы не можете! Я вам запрещаю! Вам, стервятникам, которым от королевской дочери нужно только…
Заунывный пронзительный вой, словно оплакивавший все невинные души, когда-либо побывавшие в Веселом лесу, донесся вдруг со стороны болота, заглушая последние слова Изабеллы. Люди вздрогнули и очнулись от морока дрязги, вспомнив, где они, зачем сюда пришли и почему собирались уходить.
– Д-да к-кто это там? – трясущимися губами пробормотал лесоруб, стискивая топорище до онемения пальцев.
– По-моему, земураг, – неожиданно донесся из-за спин усталый, полный обреченной покорности голос студента. – Или чекмарник. Хотя, не исключено, что тернохвост.
– К-какая разница? – нашел в себе силы и громкость де Шене.
– Принципиальная, – со спокойствием человека, уже распрощавшегося с жизнью, уточнил Агафон. – В способе поедания и продолжительности переваривания добычи.
– И… куда… нам теперь? – прошептала Грета.
– Обходить по кромке леса, куда еще… Я же говорил…
Оспаривать ни один из фактов спутники его премудрия не стали, и маленький отряд безмолвно взял курс на край зловещей, пропитанной до последнего корешка и листика подвижным угольно-черным мраком стены, по непонятному недоразумению носящей ласковое солнечное название «опушка».
По самой окраине леса пройти не получилось: чахлые корявые стволики деревьев и кустов, отбившихся от старших товарищей и чудом проросших на заболоченной земле, вставали на их пути непроходимой преградой. И путникам, чтобы обойти и трясину, и ее живую изгородь, пришлось углубиться в лес.
