– Послушай, Агафон, – уже чуть раздраженно глянул исподлобья на фея Лес. – Тебе надо – ты на ней и женись. На высочестве, то есть. На ее. А нормальным людям голову больше…
– Погодите, погодите… – прищурившись цепко, бросил умывание и поднялся на ноги шевалье, бесцеремонно прерывая почти семейную ссору. – Что означает «хорошо постарался со страусом и тыквой»?
– А отчего ты назвал волшебника «крестным», принц? – недоуменно сдвинула брови тетушка Жаки. – Он же тебе в братья годится!
– И разве крестные и крестники – это не обычай фей – покровительниц небогатых девушек? – недоуменно припомнил рыцарь.
– И я думала, что Агафон – это имя его высочества, а тебя звать Агафоникус, – перевела вопросительный взгляд на мага герцогиня.
– И что это значит – «тебе надо, ты и женись»?! – щеки принцессы под недосмытым слоем крови и грязи горели ярче костра, а глаза метали в пристыженно умолкших сообщников всё, что попадалось в поле зрения.
Чародей тоскливо выдохнул и уныло втянул голову в плечи, понимая, что и уворачиваться, и изворачиваться теперь бесполезно. Тупоголовый болван… Дубина стоеросовая… Олух деревенский… Хотя… если бы ему, Агафону, светило жениться на такой выдре, как эта коза…
Его премудрие сильно сомневался, что продержался бы в женихах дольше своего злополучного крестника.
– Я требую объяснений! – приказала принцесса звенящим то ли от гнева, то ли от нежданного оскорбления голосом – словно перчаткой по лицу хлестнула.[39]
– Да. Объясните, пожалуйста, молодые люди, насчет брака, – сухо глянула на дровосека герцогиня.
– И насчет брака – тоже, – похолодел и потяжелел взгляд де Шене, а пальцы непроизвольно сомкнулись в кулаки.
– Объяснить… – пришибленным эхом выдавил студиозус.
– «Объяснить, ваше высочество»! – брызжущим ядом тоном внесла поправку Изабелла, и печальный школяр скукожился еще больше.
– Объяснить…
А почему бы и нет? Что ему было терять? Какая, в пень горелый, разница, кто еще, кроме факультета фей, узнает эту идиотскую историю про Норму Дюшале и ее предприимчивую подружку? Всё равно из Школы его теперь попрут…
– Объяснить… – убито повторил студент, словно не помнил иных слов, вздохнул еще раз, и скучным-прескучным голосом начал: – Однажды самая старая фея, мадам Дюшале, была призвана своей давнишней приятельницей – деревенской молочницей – на родины к внучатой племяннице…
Когда Агафон завершил краткий пересказ предыдущих семнадцати лет и двух дней, колючие разящие вопросы посыпались на их с крестником головы, как залп целой армии лучников-снайперов:
