Благо, что к тому времени, моя сестра Аня выросла в серьезную джазовую певицу и работала со мной. На нее всегда можно было положиться, если вдруг мне было необходимо посидеть за столиком подольше.
Облегчало жизнь еще и то, что музыканты, с которыми я играл, отвозили меня после работы домой.
Когда-то давно я слыл знатным рассказчиком анекдотов. Теперь я заметил, что давно перестал искрометно хохмить и гримасничать. Как-то так сложилось само собой. На фотографиях моя улыбка все больше напоминала мне оскал.
Я уходил в себя.
А жизнь продолжалась. Я позвонил одному из «потомков русского разведчика». По тону разговора я быстро понял, что мой звонок для разведки все еще актуален. В итоге после нашей беседы я был доставлен в некую загородную клинику, где мне сделали магнитно-резонансную томографию с контрастированием. Простыми словами – снимок головного мозга, по результатам которого должно было стать понятно, подхожу я для тестирования новых лекарств, или нет. Мне даже такси заказали, чтобы отвезти меня за город и привезти обратно.
Вследствие этого у меня страшно повысилась самооценка.
«Ничего себе, сколько заботы! – удивлялся я, – Наверное, даже раковым больным на обследование такси не заказывают. Видать – нужен я им».
Но когда обследование состоялось, про меня благополучно забыли, и самооценка пришла в норму.
Через месяц я позвонил доктору сам. Он ответил, что под эту программу я не подхожу.
Я решил позвонить по телефону другому предлагателю помощи, вследствие чего я попал на лекцию для больных рассеянным склерозом.
Там мне напомнили, что я имею все шансы оформить инвалидность. И тогда, при условии добровольного периодического унижения перед медицинскими чиновниками, мне будут платить смешные деньги, на которые я смогу есть. Есть иногда, конечно, хотелось, но мысль о том, что я буду именоваться «инвалид» – отбивала аппетит напрочь.
– Че-е-его?! – бунтовало потрепанное достоинство. – Я не инвалид!
Приятная женщина – невропатолог средних лет устало рассказывала собравшимся про эту болезнь и про медикаменты, которые предположительно, должны удерживать саму болезнь в состоянии ремиссии.
Потом она говорила про какие-то проценты каких-то вероятностей, про побочные действия препаратов, которые, возможно, будут сдерживать развитие болезни, про которую толком никто ничего не знает, сказать ничего не может, и, вообще, это не одна болезнь, а целый комплекс малоисследованных заболеваний, в которых она ведущий специалист, а теперь ей нужно срочно уходить, потому, что ей привезли ее пациента с обострением.
