Она вышла из спорткомплекса с подругой.
У дверей их ждал я.
– Добрый день, сударыня, – обратился я к подруге. – Не могли бы Вы мне помочь? – и, увидя разрешающий взгляд в ответ, продолжил:
– Дело в том, что я с детства очень стеснителен, а особенно робею при виде красивых девушек.
Мне очень понравилась ваша подруга…
– А почему Вы обращаетесь ко мне, может сразу стоит обратиться к ней?
– Что Вы! Я не переживу отказа, или, по крайней мере, я потеряю сон на неопределенное время, что повлечет за собой потерю аппетита, а аппетит для творческого работника, согласитесь, – самое ценное ибо ведет его к признанию.
И бла-бла-бла, и что-то еще, сейчас уже не помню, но суть в том, что приглашение в театр состоялось и было принято с открытой датой.
На следующий день я познакомил их с моей голосистой подругой, после чего Рыжая, смотря Злате в след, спокойно прокомментировала свою позицию по отношению к ней:
– Она ничего, берем. Заверните.
Дальше в традиции: телефонные звонки, цветы, волнение, ожидания, разговоры…
У Златы был парень. И я, наверно, повел себя с ним грубо. Конечно грубо! А как еще?
– Подружите пока, я в очереди постою – что ли?
И все предыдущие девушки слились в один общий образ и отменились разом.
И осталась только одна Златкина ослепительно солнечная улыбка.
И мы пошли в театр.
А когда дошли с ней до дверей театра, стали целоваться. Да так страстно, что готовы были друг на друге одежду разорвать. Даром что холодная осень, и люди вокруг.
Злате, возвращаться домой к тетке нужно было на электричке. Была уже ночь. Мы ошиблись электричкой и сели не в ту, но были так увлечены друг другом, что поняв, что едем просто в ночь, – по-детски долго хохотали над собой, несмотря на то, что электричка была последней. Сойдя на ближайшей остановке, я попросил ее научить меня танцевать вальс. Я – неуклюжий Буратино, и она – сказочный лебедь из самой красивой сказки. Людей не было на железнодорожной платформе. И казалось, что их нет еще за тысячи километров от нее. Были только осень, пожелтевшие листья, ночь, луна, звезды и мы. Мы вальсировали одни на станции с метафоричным названием «Горелово», как будто говоря тем всему миру: «Да гори оно все, синим пламенем. Все то, что не касается нашей любви».
И еще несколько лет была какая-то наркотическая зависимость друг от друга. Животная страсть до изнеможения.
Мы были так молоды… Мы не знали тогда, что у любви не бывает одного лица. Нам и не нужно было этого знать. И даже если бы нам об этом сказали, мы не поверили бы, как не верят все молодые влюбленные. Нам нравилось то ее лицо, которое мы видели.
