Любовница депутата [сборник] | страница 80

Ну почему кровать повернута к двери, и нельзя хотя бы мельком взглянуть на красивое дерево!

Ты хочешь спросить о шуме листвы у соседа по палате, чтобы убедиться, что это береза. Для тебя сейчас нет вопроса важнее. Ты пытаешься, разлепляешь сухие губы, но только слабый хрип раздается из твоей груди. Тебе нельзя напрягаться, не трать силы.

Ты не знаешь, что даже если бы тебе удалось спросить, твой сосед Женя не смог бы ответить. Он был в плену, и ему выкололи оба глаза. Но и этого душманам показалось мало, ему отрубили ногу. Рубили выше колена, небольшим декоративным топориком, поэтому рубили долго и неаккуратно. Однако Жене повезло, в бессознательном состоянии, без глаз, без ноги, в луже собственной крови он был отбит нашими.

На запах крови прибежала большая черная собака. Она взглянула на молодого инвалида, на оцепеневших солдат, стоявших рядом, на отрубленную ногу, на красивую резную ручку топорика, забрызганную кровью, поджала хвост и поплелась прочь, ничего уже не понимая в жестоком мире двуногих.

Так было. И возможно, на нелегком и опасном солдатском пути ты встречал Женю — молодого и стройного, с добрыми и открытыми серыми глазами.

Сегодня к Жене приехал отец. Сейчас он ходит по коридору и рассказывает медсестрам и врачам о том, как съездил в Москву в известную глазную клинику. Он был здесь и раньше — мрачный, придавленный горем, но в данный момент на его лице можно разглядеть легкую тень робкой надежды.

— Я был на приеме у главного врача и даже с их директором разговаривал, — рассказывает отец Жени пожилой медсестре Марии Кузьминичне. — Главврач изучил ваши исследования и сказал, что нервы у сына не повреждены, только глаза вытекли, а это поправимо, пересадка глаз возможна. Я отдам Жене свой глаз, врачи сами выберут какой лучше. Вы верите, что получится?

Мария Кузьминична кивает, пытаясь ободряюще улыбнуться. Отец солдата озабоченно продолжает:

— Побыстрей бы у Жени нога заживала, мы бы сразу поехали в Москву, а там…

Медсестра торопливо склоняется над бумажками. Как не крепилась, но женщине не удается сдержать слез. Слишком скорыми они стали в последние месяцы, как начали доставлять тяжелораненых мальчишек из Афгана. По ее щекам слезинки катятся, а у растревоженного надеждой Жени, слезы скапливаются в пустых глазницах маленькими озерцами.

— Вот только обидно, дальнозоркость я себе нажил, дурень старый, — беспокоится отец Жени — Молодому парню, и мой стариковский глаз. Знал бы, что беда случится, всю жизнь берег бы глаза.