– Вы случайно не знаете: циркачка Илона что, похоронена на нашем кладбище? Или её увезли на родину?
– Не поняли. Какая Илона?
– Ну, эквилибристка из шапито. Серёжа про неё писал по заданию редакции…
– Илона? – еще раз переспросили её, наморщив лоб. – Знаем Серегу как облупленного: никакой его приятельницы-эквилибристки Илоны не припомним. Заезжает в наше захолустье цирк, сами знаете, раз в сто лет. Канатоходцев в программе у них с роду не бывало. Тем более выступлений с летальным исходом – это же ЧП на всю страну! Вы что-то путаете.
Вечером к Твороговой заглянула соседка.
– Присосался твой Серёга к очередной дуре, – зудела она. – Объедает ее, обпивает. Пудрит мозги. Вешает лапшу на уши.
Творогова, чтобы не слушать соседку, ушла на балкон. Глаза привычно отыскали в чёрном небе отчетливые звездные очертания маленькой гордой головки, боязливо приподнятой ножки. Четыре звездочки: руки во взмахе.
Над балконом, над городом, над всей Землей – победно ярко, неугасимо, в полнеба пылало, переливалось, грозило поглотить прочие созвездия и выплеснуться за пределы Галактик и Миров Созвездие Илоны.
«Поселок газовиков Толобай. Пукайте сколько влезет – никто не заметит!» – разрешил Антоха, оборачивая к пассажирам курносое, обрамленное барашковыми колечками лицо. Пошутив, Антоха подмигнул интересной пышно-золотоволосой пассажирке. Пассажиры вышли размяться. Вышла и Лариса, и сразу прижала к носу платочек. Вокруг поселка «журавли» качали нефть. Горели за лесом факелы, сильно пахло газом. Пукайте сколько влезет…Ужасно смешно. Кретин.
– Как вы здесь живете? – сказала она женщине, которая шла по обочине дороги, хворостиной невнимательно погоняя козу, чтобы успеть рассмотреть нездешних людей. Женщина не поняла. «Дышите как в этом газу?!» – расшифровала Лариса.
– Принюхались.
Та остановилась чтобы подробно рассмотреть заодно и Ларису: от осветленных, под Катрин Денев, волос и кокетливого шарфика на шее – до белого импортного плаща и золотых босоножек.
– Да у вас тут спичку зажечь страшно. Сразу на воздух взлетите.
– Вон же ваши курят и не взлетают, – обиделась женщина, хворостиной указывая на дымящих, как паровозики, мужиков из автобуса.
Когда Лариса возвращалась, водитель игриво выкинул перед ней руку, преграждая вход. О господи, не хватало только приставаний этого… Иванушки-дурачка. Она вложила в сумрачный взгляд столько брезгливости, что Антоха руку поспешно убрал.
* * *
Проехали всего-то сто с лишним километра, а у Ларисы затекли ноги, затекла шея; душа, кажется, и та затекла.
