А насчёт покойной старости не сомневайся: мы и Верочка вас с мамой не бросим. Вот Вера прямо нынче купит дачу кирпичную, с садом, с удобствами – там и будете жить. Ты только помоги ей эту дачу купить. Твоих сбережений как раз хватит. Это лучшее вложение в вашу покойную старость.
Отец упирался до последнего. На него давили, обрабатывали часа два. Наконец, он понурился, смирился.
«Больной, несчастный, презренный старик. У дочерей-злодеек…»
Сестрицы подхватили его под руки и потащили в ближайшее отделение сберкассы: переводить деньги на Верин счёт.
По дороге он вспылил, грозно затопал ногами, выдернул руки и повернул было назад. В нём на минуту проснулся маленький властный король Лир.
Но его поймали, вернули, прикрикнули, пустили слезу, усовестили, чмокнули в морщинистую щёку. Дообработали до кондиции… В тот же день Верин счёт дополнился суммой с четырьмя нулями. Тогда это были очень хорошие деньги.
Стоит ли говорить, что на дачу родителей Вера никогда не пустила? Мотив: «Планы поменялись. Мне и дочери надо устраивать личную жизнь. У дочки вся жизнь впереди, да и я ещё не старуха». И разве она не была по-своему права?
«Неблагодарность! Похоже, словно рот кусал бы руку, которая подносит пищу…»
Решив на семейном совете Верины проблемы, принялись решать Надюшины. Отец хотя бы пытался выторговать мелочи. Чтобы Любочка с новорождённой первое время пожила в благоустроенной квартире, которую он подарил любимице Надюше. Действительно, куда с малышкой посреди лютой зимы в холодную лачужку – с больным мужем, с дымящей печкой и помойным ведром?!
– Сама виновата: нужно было соображать, когда выходила замуж за больного алкаша, – безжалостно рубанула правду-матку грубоватая Вера. – Да ещё рожать от него ребёнка. Да ещё когда нет ни кола, ни двора. Мы её в три голоса отговаривали – она же нас не слушала.
Всё по правде, мам-пап, – продолжала она. – Пусть теперь расхлёбывает кашу, которую сама заварила. Пусть говорит спасибо, что пустили хоть в лачужку. Да и посели её в Надюшину квартиру: потом не выставишь. Муж-алкаш за ней потянется. А тут и так теснота. Когда вы с мамой в гости приезжаете – повернуться негде. Получится как в сказке про ледяную и лубяную избушку, помните? Про лису и зайца? Сядут на шею и свесят ножки. Оглянуться не успеем – окажетесь на улице.
И снова вмешалась милая хлопотунья Надюша. Всё расставила по полочкам своими домовитыми полными, женственными руками:
– В самом деле, папуля. Сколько угодно семейных пар даже такого угла не имеют. И ничего. Рожают, детей поднимают. Я ведь не о себе беспокоюсь: о вас с мамой. Вы уже не молодые: давление, сахар. Не сегодня-завтра ко мне насовсем переселитесь. У тебя уже был один удар – мало? А тут писк-плач целыми днями, бессонные ночи. Пелёнки, запах мыла, детские присыпки, влажность – а у мамы вон подозрение на астму. А Любин алкаш поселится: запои, белые горячки… Ужас!
