Дверь за мной вдруг оказалась закрыта. Я не слышала, как она закрылась, и не могла повернуться назад, чтобы посмотреть. Просто один раз оказавшись внутри, я знала, что не смогу выйти через эту дверь. Мгновение я просто стояла, пытаясь приучить свои глаза к темноте, нависшей вокруг.
Что-то заставляло меня идти вперед. Внезапно до моего сознания донесся шум, производимый откуда-то спереди. Я предполагала, что там была еще одна комната; тихие голоса и приглушенные крики звучали так, как будто бы доносились из-за двери. Я была в ужасе от того, чтобы начать поиск источника шума, и не могла заставить себя сделать хотя бы еще один шаг поближе к нему.
Направившись вперед, я раскинула руки в стороны, избегая возможности столкнуться с чем-нибудь. Мне удалось избежать встречи со стеной, и вскоре я очутилась возле закрытой двери в дальнем конце квартиры. Я могла слышать, что происходит внутри, но все равно приложила ухо, чтобы удостовериться в этом.
Мне совершенно не хотелось открывать эту дверь, но я могла только наблюдать, как моя рука без всякого моего контроля потянулась к ней. Я повернула ручку и распахнула дверь. Поколебавшись только мгновение, я шагнула в спальню и в ужасе остановилась, когда увидела, что происходит передо мной. В центре комнаты находилась большая кровать; с того места, где я стояла, я могла видеть ее всю.
Это кровать принадлежала Ханне, и она лежала в ней под большим мужчиной, на котором была надета темная одежда. Его лицо было в тени, и я не смогла разобрать черты его лица. Он ритмично двигался на ней, бормоча что-то вполголоса.
Ханна плакала.
От страха я была парализована и не могла пошевелить ногами, не могла заставить себя пройти вперед, чтобы оттащить его от нее. Все, что я могла сделать, это стоять и смотреть. Через некоторое время я услышала звук рыданий; мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать - это я была тем, кто плакал.
Ханна ни разу не посмотрела на меня. Она смотрела в потолок, и слезы бежали по ее лицу. Пару раз я видела, как она попыталась закрыть глаза, только он снова бил ее по лицу до тех пор, пока она не открывала их.
Он делал ей больно, а я просто стояла и смотрела, позволяя ему делать это.
Все это продолжалось мучительно долго. Мои ноги вросли в землю, мои глаза заблокировались на увиденном. Я чувствовала, как мое сердце разламывается пополам, но все равно ничего не могла поделать с этим. Меня обуяла ненависть к себе за свое собственное бессилие.
