Мне нужно поговорить с ней. Я не могла допустить, чтобы наша дружба была разрушена самой моей природой.
Я с тупым усердием жевала попкорн, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на соли и масле, на Грейс Келли, мелькающей на экране передо мной, на любой мелочи, кроме Ханны, ее теплого присутствия рядом со мной, и на том, как кисти наших рук иногда встречались на пути к ведру с попкорном. Я чувствовала себя, как неуклюжий подросток, настолько была сосредоточена на этих двух руках, десяти пальцах и на интимных ощущениях от прикосновения ее нежной кожи к моей.
В середине фильма я отказалась есть попкорн, потому что больше не могла выносить постоянное блаженство, которое вызывали во мне прикосновения руки моей подруги. Я почувствовала себя немножко несчастной - так сильно желать быть с Ханной и знать, что я не могу быть с ней, и более того - это совершенно невозможно.
А то, что я держала ведро с попкорном у себя на коленях, стало для меня дополнительной пыткой, потому что на протяжении всего фильма рука Ханны двигалась взад и вперед возле меня. Я молила Бога, чтобы она наконец-то наелась, и вздохнула с облегчением после того, как она убрала ведро с моих колен на пол.
Мое облегчение улетело прочь уже через несколько мгновений, когда неуверенные пальчики робко подкрались и легли на мою ладонь. Я застыла под ними, разрываясь между желанием выдернуть свою руку или наклониться, чтобы поцеловать ее. В конце концов, я просто повернула руку ладонью вверх и нежно взялась за ее пальчики. Мне не хотелось поставить ее в неловкое положение, вытянув свою руку прочь. Я не могу так поступить с ней.
Нам нужно поговорить после фильма… или после ужина, как минимум. Я обязательно поговорю с ней. Она заслуживает того, чтобы знать, с кем общается.
Она заслуживает кого-то лучшего, чем я.
Глава 6.
Через четыре дня после того, как Ханна держала меня за руку в кинотеатре, я подцепила в баре блондинку. Я выбрала ее потому, что она напоминала мне Ханну.
Разговора с Ханной так и не получилось. Я попробовала начать его за ужином, а затем снова, когда везла ее домой. Блестящие карие глаза смотрели на меня с любовью, и эта неоспоримая привязанность заставила меня онеметь. Все поведение Ханны заставляло меня молчать, и все разговоры казались такими бесполезными.
У блондинки из бара - ее звали Мэнди - были разочаровывающие меня голубые глаза. Когда я увидела ее на другом конце барной стойки, я подумала, что глаза у нее были карими. Если зажмуриться, то я смогу представить себе, что ее волосы были немного длиннее и что она была не такой худой. Но когда я выводила ее на улицу, держась за руку, я отчетливо видела, что это не так.
