– Вам-то это зачем? – Роберт глянул на меня своим «фирменным» прищуром.
– Я сам потерял сына два года назад…
Откровенное враньё, на которое мне пришлось пойти, возымело действие, Лав-старший протянул руку для пожатия:
– Тогда я к вашим услугам, чёрт побери!
– Хорошо, могу я осмотреть комнату Вёрджила?
– Пойдёмте.
Мы поднялись по лестнице в небольшой закуток. Роберт заметно погрустнел:
– Здесь всё как было. Мы специально решили ничего не менять. Потому и беспорядок. Не очень эстетично, но это его беспорядок.
– Я понял. Трогать не буду, только посмотрю. И сделаю пару кадров, хорошо?
– Пожалуйста.
Со стороны могло показаться, будто я неторопливо изучал комнату. На самом деле моей задачей было обнаружить дневник или нечто подобное. Параллельно я фотографировал всё, что попадалось под руку.
Комната выдавала крайнюю аскетичность хозяина. На стене плакат какого-то бейсболиста. В углу заправленная кровать, рабочий стол у окна.
– Скажите, а вы не заметили ничего странного в поведении Вёрджила… тогда?
– Сын не очень-то посвящал нас в свои дела. Не то чтобы он был скрытным, скорее, самостоятельным и упрямым. Привык сам решать свои проблемы. За день до исчезновения у него был какой-то разговор с учителем истории в колледже. Как же его… Сэм Ланкастер.
Что бы это значило? Может, потолковать с Сэмом?
– Но о чём они говорили, я не знаю. Вечером Вёрджил надолго заперся в комнате, кажется, что-то писал. Но мы ничего потом не обнаружили. Разумеется, никаких наркотиков он не употреблял! Это полная чушь! А в день трагедии действительно был сам не свой, словно предчувствовал какую-то опасность. Но мы не придали этому значения.
– Могу я выдвинуть ящики?
– Да, пожалуйста.
Я аккуратно вытряхнул содержимое стола: тетрадки, учебники, приборы для начертательной геометрии. Что ещё? Папка с бумагами. Ничего похожего на дневник…
Интересно, почтовая карточка. Для игры в шахматы по переписке. Самая обычная. Ну, знаете, делаешь ход, отправляешь сопернику, он отвечает. И так далее. Сам пользовался такими не раз. С тем же Ланкастером. Партии длятся месяцами. Письмо-то идёт минимум несколько дней.
Я покрутил карточку. Ого!!! На обратной стороне карандашом выведено «pastor Bartolommeo». Убитый при странных обстоятельствах священник! Член шахматного клуба. И что же их связывало?
Рассмотрим открытку повнимательнее: слева доска с фигурами. Клетки обозначены буквами и цифрами. Справа запись партии в стандартной нотации. Хм, длинная – уже сделан семьдесят один ход. А матом и не пахнет.
