Когда я проснулся, было уже два часа дня. Приняв душ, я почувствовал себя лучше и твердо решил больше не спать. Гиз ждал меня внизу у машины.
— Ну, мистер Кейзи, туман поднялся. Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Не имеет ли смысла сесть за руль мне?
Мы остановились, не доехав двух миль до аэродрома.
— Лететь нельзя. Погода портится. К вечеру туман непременно ляжет в ущелье.
Гиз побледнел.
— Вы издеваетесь надо мной, Кейзи! И вам это доставляет удовольствие!
— Не понимаю, о чем вы?
— Не понимаете и не хотите понять? Сколько раз еще нужно доказывать, что вам не стоит опасаться за свою жизнь?
— Я не самоубийца!
— Вы идиот, Кейзи! Но на сей раз я вам это докажу. Взгляните-ка на сюда.
Он приложил к моему виску холодное дуло пистолета и прежде, чем я успел что-либо понять, выстрел разбудил меня. В этих местах бродят охотники, и грохот в горах — обычное дело.
Я спал за рулем собственной машины, а Гиз сидел рядом и заботливо прикладывал к моему лбу влажный носовой платок.
— Вам стало дурно за рулем, мистер Кейзи? Вы помните, как вам стало дурно за рулем? Я же говорил, что машину лучше вести мне.
День не располагал к какой-либо деятельности. Гиз выразил свои соболезнования и удалился. Я же потратил остаток дня на приобретение недостающей детали, которая без сомнения могла прояснить некоторые причины столь внезапного недомогания. Мое приобретение было таким же тяжелым и холодным, как последний сон, разбудивший меня в дороге. Я зарядил обойму, спрятал его за поясом и, вернувшись в отель, стал ждать. Стрелял я неплохо и чувствовал себя способным на любой поступок. Этот тип появлялся каждое утро, но ночью я не сомкнул глаз.
На сей раз мой новый приятель заставил себя ждать. Он появился под вечер и задал тот самый вопрос, которым терзал меня в последние дни.
— Ну, мистер Кейзи, надеюсь завтра мы, наконец, полетим? Что с вами? — мы напряженно посмотрели друг другу в глаза. — Неважно выглядите, дружище, но смею предполагать, что это не отразится на вашем решении участвовать в моем проекте?
Я кивнул.
— Вот и чудесно.
— Вы не поняли, Гиз. Если настаиваете, повторю, что лететь в ущелье — верное самоубийство.
— Ах, милый Кейзи! С такой непосредственностью вы могли бы стать счастливейшим человеком, — Гиз медленно полез в карман плаща, — если бы не вынуждали меня пойти на крайние меры.
Не успев опомниться, он получил в упор всю обойму, вскинул вверх свои длинные руки, повалился на спину, и из раны брызнул фонтан ярко-голубой жидкости. Я оцепенел. Над телом поднималось светлое облачко, которое, несколько секунд повисев в воздухе, испарилось. А жидкость, заливавшая ковер, постепенно приобретала красноватый оттенок, и к тому моменту, когда на выстрелы сбежались служащие отеля, кровь стала абсолютно красной.
