Диалогическая форма этой и следующей сказки, а также сказки «Лис, попавший в западню», объясняется, по-видимому, теми же соображениями, какие высказал Дени Дидро (писатель, которого Нодье высоко ценил, о чем свидетельствует статья 1830 года «О французской прозе и Дидро») в предисловии к сочинению под названием «Это не сказка»: «Когда мы рассказываем сказку, нам нужен кто-то, кто бы стал ее слушать; и если рассказ продолжается, рано или поздно кто-нибудь из слушателей прерывает его вопросом. Вот почему я ввел в предлагаемый рассказ — не сказку, или, если угодно, плохую сказку, — персонажа, который, худо ли, хорошо ли, исполняет роль читателя». Нодье, мастер устного рассказа (о чем см. в нашем предисловии), охотно воспроизводил соответствующую атмосферу в своих текстах.
Несколько пояснений к заглавию сказки.
Сумабезбродий — в оригинале Hurlubleu; такого слова во французском языке нет; есть слово hurluberlu, означающее «сумасброд», «вертопрах»; у Рабле в авторском прологе к пятой книге «Гаргантюа и Пантагрюэля» брат Жан клянется именем вымышленного святого, который в переводе Н. М. Любимова так и зовется — Юрлюберлю.
Манифафа — слово, выдуманное Нодье и, возможно, восходящее к испанскому manifacero — сующий нос не в свое дело. Сам образ султана, который своими вопросами двигает вперед сюжет сказочной повести, встречается в сказках «Тысячи и одной ночи», откуда он перешел во французские сказочные повести XVIII века; таков, в частности, султан Мангогул в «Нескромных сокровищах» Дидро (1748).
Подзаголовок сказки («Прогрессивная история») иронически переиначивает подзаголовки французских сказочных повестей XVIII века: «Нравоучительная сказка», «Политическая и астрономическая сказка» и т. д.
* * *
— Катитесь вы все к черту! — воскликнул Манифафа.
— Прикажете ли катиться туда же и главному балагуру[70] вашей Священной коллегии придурков?[71] — осведомился Вздорике[72].
— Нет, Вздорике, — отвечал Сумабезбродий. — Я обращался ко всей этой своре королей и императоров, которые каждый вечер изводят меня своими любезностями и снашивают своими грязными поцелуями подметки моих августейших домашних туфель. Ты мил мне, Вздорике, ты мил мне, главный балагур Священной коллегии придурков, потому что ты — существо бессмысленное, но не лишенное остроумия, хотя с первого взгляда этого и не скажешь. Больше того, я высоко ценю твои достоинства и сразу же доверил тебе одну из важнейших должностей в моей империи, невзирая на то что ты свалился сюда ко мне как снег на голову.
