Пожалуй, только я при моей любознательности помнила, что когда–то на этом месте располагалась маленькая смотровая площадка, откуда туристам показывали высокий и скалистый берег в районе затопления самого известного и грозного днепровского порога. Эти виды часто фотографировали в разное время года, и без этих фотографий не обходился ни один учебник по истории Днепра, ни одна книга по казачеству. Теперь тут все поросло травой и ничем не напоминало времена, славные для нашего края.
Знала я также и то, что слева смотровой площадки был резкий спуск, а далее, почти под самой смотровой площадкой, — зев пещеры. Собственно, это была не пещера, а остаток древнего подземного лаза, через который из укрепления, расположенного выше, запорожцы убегали на свои лодии, когда силы нападавшего противника превышали возможности их обороны. Ведь Грушеватка была вотчиной многих заслуженных казаков и хорошо охранялась от неприятеля. Со временем подземный ход завалило землей, а его отрог с выходом на берег Днепра остался. Его оформили как пещеру и тоже демонстрировали туристам.
А теперь она должна была послужить мне. С моей стороны требовались лишь воля, хладнокровие и умение водить машину.
Разогнавшись на прямом участке дороги, я рывком сбросила скорость, резко свернула налево, юркнула до края площадки и почти сразу же акробатическим движением рук до отказа вывернула руль вправо. Не ослабляя давления на тормоз и все так же удерживая руль в крайнем правом положении, я начала спуск по почти отвесной скале, стараясь попасть в пещеру, не представляя, на что могу там наткнуться. Но вот машина плавно въехала в укрытие, остановилась, и я прикрыла глаза, не веря, что не сорвалась в пропасть. Но радоваться было рановато: если преследователи не купились на мой маневр и сумели вовремя остановиться, то мне все равно отсюда не выйти. Во мне крутил свою «динаму» элементарный, но далеко не беспредметный страх, разворачивая перед глазами все новые кадры ужастика. Однако не зря говорят, что у страха глаза велики: я их переоценила — вслед за моей благополучной парковкой раздался грохот, скрежет металла и взрыв.
Жаль «хаммера» — вяло подумала я, — но то, что он похоронил с собой четырех преступников, делает его гибель благородной.
* * *
Мне мерещились голоса, перед глазами плыли яркие пятна. Казалось, что я нахожусь в гуще толпы, где меня все знают и со всех сторон окликают по имени. Я же куда–то спешила и не отзывалась. Просто не хотелось нарушать блаженство, поселившееся в душе.
