— Крутько!— нарочито громко позвал Мишка. Тот настороженно поднял голову, — Говорят, у тебя сало увели.
— А тебе какое дело?— хмуро спросил тот.
— С чесночком было, да?
— Заткнись, а то врежу.
— Куркулей так и учат,— спокойно заключил Мишка и подмигнул ребятам.
Те аж рты пораскрывали — Мишка это или не Мишка?
— Что ты сказал, тошнотик?! — поднялся Крутько. — А ну, повтори!
— После ужина повторю, потерпи,— все так же спокойно сказал Мишка и придвинул к себе кашу.
— Нет, ты сейчас повтори! Санька грозно вышел из-за стола.
— Сядь, — негромко сказал Зуб и с прищуром посмотрел на Крутько.
— Ладно, — стушевался тот, — ладно... Я с ним еще поговорю.
Зуба он всегда побаивался, а сегодня вовсе не хотел иметь с ним дело. Но Зуб на него ни разу больше не взглянул.
Ребятня же никак не могла взять в толк, что такое сделалось с тихоней Ковалевым. И видно было, что на Санькину сторону никто даже не подумает вставать. Кто-то даже подбодрил Мишку:
— Ты не дрейфь. Если что, он будет иметь бледный вид.
— И макаронную походку,— добавили с соседнего стола.
Крутько сидел затравленный. На его жующих скулах краснели тревожные пятна.
Никто не заметил, как в столовой появился Ноль Нолич.
— Как ужин, голуби сизые? — весело спросил он. Заметив Зуба, мастер хмыкнул и направился к его столу.— А это кто такой? Ковалев, что это за человек?
— Зубарев. Не видите разве?
— Не знаю такого. У нас такой не числится. — Ехидство так и сочилось из его презрительно улыбающихся губ. — А что он тут делает, этот самый Зубарев?
— Кашу ест! — со злостью ответил Ковалев и добавил: — Ложкой. Понятно?
— Не груби мне, голубь сизый. Лучше скажи, почему он тут кашу ест, да еще ложкой. Он должен есть в другом месте.
У Зуба перехватило дух. Он весь подобрался. Так над ним еще никогда не издевались.
— Ты слышишь, Зубарев? Не собираешься ли ты у нас столоваться? Мы кого попало не кормим. Зуба подкинуло со стула. Ребята охнуть не успели, как он нахлобучил миску с кашей на голову мастера и быстро пошел к выходу.
— Ах ты, негодяй! — взвизгнул Ноль Нолич, скидывая миску на пол. — Остановите его! Держите!
Никто и не подумал останавливать Зуба. В два прыжка он соскочил с высокого крыльца и в вечерних сумерках чуть не сбил с ног Степана Ильича.
— Зубарев, что с тобой?
Зуб свернул за угол столовой и побежал по темной улице.
«Плакало мое направление,— мелькнуло у него в голове.— Возвращаться теперь нельзя».
Через квартал он еще раз свернул за угол. Сзади послышался топот. Зуб перебежал улицу и нырнул в проходной двор.
