Знание-сила, 2005 № 01 (931) | страница 34
Невероятное оказывалось верным: грозный флот, который так восхваляли, веру в который так усиленно старались вселить в армию, флот этот, словно игрушечный, разлетелся в куски под дальнобойными орудиями Того, не принесший японцам никакого вреда. Оказывалось, балтийская эскадра была новою огромною глиняною пушкою, которая только должна была пугать японцев своим видом.
Отчаяние, ужас, негодование царили в армии. Как все это могло случиться?
Настроение солдат становилось все грознее. Вспыхнул бунт во Владивостоке, матросы сожгли и разграбили город, ждали бунта в Харбине... В праздники, когда все были пьяны, чувствовалось, что довольно одной искры — и пойдет всеобщая, бессмысленная резня. Ощущение было жуткое.
По Великому сибирскому пути на протяжении тысяч верст медленно двигался огромный мутно-пьяный безначально-бунтовской поток. Поток этот, полный слепой и дикой жажды разрушения, двигался в берегах какого-то совсем другого мира. В этом другом мире тоже была великая жажда разрушения, но над нею царила светлая мысль, она питалась широкими, творческими целями. Был ясно сознанный враг, был героический душевный подъем.
Обе эти стихии были глубоко чужды друг другу, понимания между ними не было. Солдаты жили одною безмерною своею злобою, и для злобы этой все были равны. Били офицеров, били железнодорожников, разносили казенные здания, и толпы демонстрантов, приветствовавшие войска дружественными кликами.
Может быть, те люди, которые затеяли русско-японский конфликт — Безобразов, Алмазов и другие, и хотели бы войну продолжать и расширять, но общество этого не хотело. В 1936 году вышло исследование Русско- японской войны комбрига Н. Левицкого, и вот что он пишет: «Поражение русской армии под Мукденом дало новый толчок революционному движению в России. Под давлением финансовой и промышленной буржуазии русская печать начала кампанию за заключение мира. В помещении Московской биржи состоялось совещание представителей крупной буржуазии, где решено было возбудить ходатайство перед царем о скорейшем заключении мира даже в том случае, если Россия потеряет Сахалин и Владивосток. Черносотенная печать требовала окончания войны во чтобы то ни стало и принятия скорейших мер по спасению России от внутренней гибели».
Это то, что предпринимали верхи, а низы, в свою очередь, бунтовали. Вересаев, в частности, прекрасно описывает, какое разложение царило в тылах армии, и как эта армия, уже демобилизованная, бушующим шквалом прошлась по всему Транссибу — убивали офицеров, убивали комендантов станций, убивали военных комендантов, грабили буфеты, разбивали вагоны. Картина, судя ло всему, была чудовищная. И этот вал удалось ввести в какие-то рамки только где-то между Уралом и Волгой. То есть фактически всю Сибирь эти эшелоны с демобилизованными солдатами прошли в виде бурного потока.
