* * *
— Ну, и что теперича делать станешь? — спросила Услада. Ишь ты, руки в боки, на лике гнев вперемежку с волнением. — Говорила я тебе, что это Милава всему виной. Прикинулась добренькой, а ты и уши развесил.
— Услада! — прикрикнул Череда.
Но девку уже было не унять.
— Что Услада?! Что Услада?! Я уже почитай два десятка Услада! И тоже кое-чего повидала! Вон и этот врачеватель в сети попался. Поверил бедной сиротке. Подсобил.
А нынче сам слег, — невесть кого перекривляла дочь старосты. — И кто, спрашивается, теперича станет хворых лечить?!
— Услада, уймись! — еще громче крикнул староста. — Я пока что не только на деревне староста, но и в этой хате хозяин!
Дочка притихла. Только съехавшая намитка да трепещущие ноздри молвили громче всяких слов. Череда присел на лавку, подпер подбородок кулаком и ушел в себя. А ведь права она. Что делать? К кому идти? У кого подмоги просить? Да и Алесь пропал куда-то. Хоть бы его лихо миновало. Не дозвольте, всемилостивые боги, ему снова в лапы неведомого недуга попасться.
— Ты послушай меня, батька, — уже тише сказала Услада. Череда поднял на нее очи. — Я мыслю — к Кукобе идти надобно. Пущай она помогает. А ежели откажется, так спалим ее разом с хатой! Все одной ведьмаркой меньше станет!
— Не, — замотал головой староста, — не дело это. Авось она тут ни при чем. Нам и Милаве в вину поставить нечего. Вон и Цвет признался, что волколака видел.
Услада фыркнула, снова распаляясь:
— Да что теперича законы блюсти? Тут деревню спасать надобно! А что, ежели уже завтра эта хворь и на детей перекинется? Кто тогда отвечать станет? Да тебя ж самого каменьями закидают. Скажут, ты повинен, раз ведьмарку пришлую прикрыл да сразу не дал расправу учинить.
Староста тяжко вздохнул. Зачем-то подошел к печи, снял заслонку, поворошил кочергой угли, закрыл снова. Сел.
— Что ж, пожалуй, твоя правда, — Череда встал. — Пойдем.
— Куда? — округлила очи Услада, поправив намитку.
— Как куда? К Кукобе.
— Вдвоем?
Староста кивнул.
— Батька, да ты что?! Среди ночи?! Она ж нас там на месте и порешит! Не, тут надобно люд созывать. Факелы жечь, да с граблями и вилами к ней жаловать.
Не нравилась такая идея старосте. Всю свою жизнь и он, и его батька, как могли, сглаживали острые края промеж селянами да ведьмаками, не дозволяли склокам да слепой ярости верх брать. Наверняка во многом из-за этого в деревне княжили мир да лад. Ну, подумаешь, пару раз у коров молоко пропало да нескольких коз так и не сыскали. Но то ж и волк мог статься повинным, а молоко и от страха исчезало. Тем паче Череда памятовал часы, когда Кукоба дожди у богов вымаливала, ратуя за урожай, да дичь подманивала, чтоб кожевенникам было чьи кожи дубить да меха выделывать, чтоб по миру не пойти.
