Наконец показалась покосившаяся хата. Из хлева больше не доносилось петушиного крика — пьянчуга невольно потер зад, о который Хохлатый не раз клюв точил, и на всякий случай снова огляделся. Подворье объяла тишина. Только негромкий стук костяшек пальцев по рассохшейся двери на миг приневолил сбавить ее тиски.
— Кто там? — раздался настороженный голос из-за прохудившейся деревянной охранительницы.
— Я это, открывай.
— Хижа…
Скрипнуло, щелкнуло. Растрескавшееся крыльцо осветила узкая полоска света. Показался недовольный морщинистый лик:
— Ежели за брагой явился, так нет у меня!
— Я, это, по делу, впусти, — пьянчуга изобразил глубокое оскорбление, словно никогда прежде и капли бражной в рот не брал.
— Ладно, входи. — Дверь раскрылась чуток шире, ровно настолько, чтобы дозволить мужику протиснуться в сени. — Чего явился на ночь глядя? Иль снова что худое сотворилось?
— Покуда нет, — Хижа перешел на шепот. — Но ежели так и дальше пойдет, обязательно сотворится!
— Да не ломайся! Чай, не девка, — закатила глаза Доморадовна. — Коли пришел, так сказывай. А нет, так ступай себе подобру-поздорову. Нет у меня часу баклуши бить. Да что ты все озираешься? Я, поди, не ведьмарка — нечистиков в хате привечать.
— Притвори дверь покрепче, — попросил пьянчуга.
Доморадовна фыркнула, но просьбу исполнила.
— Ну? — нетерпеливо потребовала она ответа.
— Голова слишком трезвая — думы разлетаются.
— Не трезвая, а дурная! Я вообще дивлюсь, как это у тебя там еще хоть какие-то мысли водятся.
— Ну дай хоть глоток испить — в горле пересохло, так к тебе спешил, — заканючил пьянчуга, так и бегая глазками по закромам, пока не наткнулся на бочку, схоронившуюся в углу под сероватым рушником.
— Ладно, — недовольно пробубнила Доморадовна и, взяв кружку, отворила бочку — в нос ударил кисловатый запах, — черпанула браги и протянула нежданному гостю. Тот залпом осушил сосуд и, утерев рукавом рот, сказал:
— Добрая у тебя бражка. Только вот не напился. Попотчуй еще.
— Хватит! — бабка выхватила кружку и преградила собой бочку. — Сказывай! А там поглядим, стоит ли твоя весть еще одной кружки.
Мужик надулся, точно дитя малое:
— Весть моя стоит цельной бочки. А то и двух!
Хозяйка не то хмыкнула, не то крякнула.
— А вот ведаешь ли ты, почтенная Доморадовна, что Череда велел Виту пришлую ведьмарку у себя приютить? А завтра, как рассветет, обещался ее и вовсе на волюшку отпустить!
— Как так? — округлила очи бабуся.
— А вот так! — довольный произведенным впечатлением сказал пьянчуга. — Но, это, об том только староста, Вит, я да теперича еще и ты ведаем.
