— Что ты, дядька Череда! — в испуге округлила темные очи девица. — О том страшном горе я только нынче поутру от селян и услыхала.
— А где ж ты была тем часом?
— В лесу была, травки целебные, что в купальскую ночь особой силой наливаются, собирала.
— А встречал ли тебя кто-либо в лесу?
Милава потупила взор. В памяти всплыли образы кузнеца-волколака, ведьмарок на метлах, молодца да девицы светловолосой. А еще Ружи, что в сердцах весь род любого-предателя прокляла. Вот только дозволено ли ей о чужих страстях кому-либо сказывать? Смутно предстала и женская фигура с зелеными глазами, что Милаву по голове ударила да папарать-цвет отобрала.
— Ну, чего смолкла?
— Дай мне слово, дядька, что не пойдут слухи по деревне после того, как я тебе кое-что открою.
Череда задумался, но после все ж сказал:
— Даю.
Ворожея рассказала о Руже и о молодце непутевом. Да о светловолосой красе, что поперек чужой любви стала. Староста прикинул, что ежели рассказ этот подтвердят Ружа да ее теперича, видать, бывший возлюбленный, то придется искать иного виновника растерзанного обоза.
— А почто кровь свою на лесном капище проливала?
Милава вздохнула:
— Просила богов деревню оградить.
— От чего?
— Худое почуяла, — произнесла ворожея.
— Эй! Череда! — слетел сверху истошный вопль. — Беда у нас! Горе!
— Что? Что еще случилось? — забеспокоился староста и поспешно поднялся.
— Ружа пропала! — заголосила какая-то баба.
— Как пропала?
— Поныне с празднества не возвратилась! — заревела баба.
— Погодь, сейчас все выясним, — староста полез по лестнице, бормоча, что еще одной беды только не хватало. Уже закрывая клеть, он крикнул Милаве, что вернется позже.
* * *
Не привык Череда пред трудностями отступать, но нынче даже он, бывалый мужик, многое на своем веку повидавший, с радостью бы поменялся местами с той же Доморадовной. «Что-то ты малодушничаешь!» — отругал сам себя староста. Но откуда было набраться храбрости, ежели столько всего худого навалилось, а смекалистых да толковых мужиков в селе, на коих можно положиться, — раз, два и обчелся? Алесь — правая рука, так тот вообще до сих пор в себя не пришел. И когда придет, одним богам ведомо. Коли так и дале пойдет, то и эта горстка из хаты носу не покажет. Вон уже с ноги на ногу переминаются, очи отводят, потому как страха, что в них поселился, покуда еще стыдятся.
— А Лютовер где? Почему не пришел? — строго спросил Череда у Вита, стараясь держаться подобно дубу несгибаемому. Пущай думают, что ему не страшно. Поди и сами смелей станут.
