бого, что не обращала на суету сына старосты никакого внимания, а то наверняка бы узрела, что уж слишком тот беспокоится. Когда Алесь и вовсе потерял счет времени, с улицы долетели голоса. Много голосов — приближалась толпа. Неужто что-то случилось? Он поспешил во двор. Точно! К дому спешили селяне, разгоряченные, переполошенные. Впереди всех шагала Услада. Вот тут Алесь догадался, что именно случилось. Он стал пятиться, покуда его не поспели приметить. Задом-задом. Да к лесу.
— Вон он! — заорал кто-то из детей. Люди всполошились пуще прежнего. Молодец не стал терять час и кинулся наутек со всей прыти. Он завсегда неплохо бегал. Но теперича бежать оказалось трудно. Бедро засаднило. Алесь прилагал все силы. На лбу проступили бисерины пота.
— Держи его! Хватай! Не дай уйти! — летело сзади.
Это подстегивало бежать что есть мочи. Впереди замаячили первые сосны. Добраться бы до леса! Хотя на что он надеялся? Люд собирался его настичь во что бы то ни стало. Бедро невыносимо заболело, нога слушалась все хуже, все чаще подворачивалась. Скоро Алесь уразумел, что ему не убежать. Тогда он остановился, вытащил из-за пояса нож и, выставив его перед собой, заревел так, что любой медведь бы бросился прочь:
— Не подходи! Зарежу кажного, кто ко мне сунется!
— Поглядите, он совсем от ведьмовства сдурел! На своих кидается! — завопила Услада.
Селяне не отступили. Пришел их черед за себя, детей да свои хаты биться. И они сделали выбор. Не достанутся их души ведьмаркам! Не жрать их плоти, не пить их крови нечистикам! Люд взял сына старосты в кольцо. Алесь вращался вокруг себя, стараясь никого не выпускать из виду. Богатырское сложение наводило трепет — покуда никто не решался сойтись с ним в схватке. Но чья-то рука подняла с земли каменюку, острый глаз прицелился, булыжник полетел. Глухой удар по затылку выбил из молодца сознание. Услада ахнула. Олянка заплакала. Могучее тело осело и завалилось на бок.
— Жив, — улыбнулся кто-то, потрогав шею и ощутив пульсацию тока крови.
Множество рук повытаскивали пояса и принялись ими связывать Алеся, тот застонал. Пред очами все плыло. «Милава», — пронеслось в голове. Хоть бы ее не поймали. Коли с сыном старосты так поступают, что же они сделают с ней, даже помыслить страшно. Его подняли и куда-то понесли. Алеся опускали наземь, когда он снова почувствовал свое тело.
— Спускай лестницу! Надо ж как вымахал. Я даже так на поле не уставал, — летело отовсюду.
