Усталые артельщики с веселым оживлением подчистили поджаренную, хрустящую на зубах свежую рыбу. Алена подала им «на закуску» полную миску местного дикого чеснока — черемши. «Ай да мамушка-куфарочка!»
— Спасибо, Алена Дмитриевна! Побаловала ты нас! — благодарно говорили довольные едоки.
А когда в воскресный день Костин вернулся с охоты обвешанный дикими гусями и утками и Алена наварила котел жирной лапши с дичиной, лесорубы-артельщики говорили:
— Вот у нас мамка так мамка! С такой не поголодаешь: кормит, как енералов, разварной утятиной. Разворотливая…
Валка леса в разгаре. Лесорубы уже привыкли к Алене: часто обращались к ней со своими незамысловатыми нуждами: постирать пропотевшую рубаху, пришить пуговицу, положить на чирей пластырь из подорожника.
Чаще других появлялся в бараке Васька Стрелок. Он смотрел на Алену, иногда повторял: «Королева… королева…» За Васькой шла его тень — тупой, быкообразный парень Ваньча, безропотный, покорный исполнитель любого приказа Стрелка.
— Хряй, Васька!
О редкой физической силе этих парней, их угарных пьяных дебошах, умении, не повторяясь ни в одном слове, сквернословить знали все лесорубы; их боялись, старались не задирать даже самые бесшабашные сорвиголовы.
Парни невзлюбили кроткого Сана, задумчивого темноглазого парня-китайца, который быстро сдружился с переселенцами.
— Иди отседа, косоглазое чучело! Черемшой весь провонял! — широко расставив ноги, дерзко приказывал Васька Стрелок.
— Хряй отседа, желтомордая обезьяна! — вторил ему грубым басом Ваньча.
Лесников, справедливый человек, враг любого насилия, взял Сана под свое покровительство. Скоро он уже досконально знал жизнь молодого китайца.
Сан хорошо владел русским языком, и они находили время для дружных бесед, во время которых всезнайка Силантий учил китайские слова, расспрашивал о жизни и нравах Китая, о быте народа. Сан, как теля за маткой, всюду следовал за Силантием, благодарно смеялся, скаля желтоватые зубы, на его добрые шутки.
— Герой, пойдешь со мной в ночь на рыбалку? — звал китайца Лесников.
— Моя везде с тобой ходи, твоя только говори, какой время ходи — ночью или вечера, — охотно отзывался Сан.
— Сан! Пошто тебя дядя Силаша героем зовет, будто у тебя имени нет? — спросила Алена.
— Герой — это мое имя, — пояснил китаец. — Моя мамка и папка — мяо. Мяо — в Китае живи. Моя народ говори Сан, а русский говори Герой.
— Васька Стрелок! — попросил как-то Лесников. — Отцепись ты от Саньки. Пошто ты и Ванька ему жизнь травите? Разве он не человек? Разве не работает получше других? — намекающе подчеркнул Силантий последние слова. — Сан мужик многострадальный, беды хлебнул по самое горло. От голода умирал. На нашей русской земле чуток вздохнул свободнее, досыта наелся. А тут вы его, как злые коршуны, рвете… Добром прошу: не трогайте его…
