Птичий согласный щебет, гомон, свист дошли до ее сознания: она уловила в перекликающихся лесных голосах нежно-мелодичное посвистывание зяблика, крикливо-озорное поддразнивание забияки сойки. «Птахи российские…»
Алена поднялась. Надо жить. Надо готовить пищу артельщикам.
Внезапно потемнело-нахмурилось небо, покрылось серыми тучами, и, как из частого сита, полил мелкий, въедливый дождь. Он лил и лил безостановочно и ровно, как заведенный.
Дождь разогнал мошкару и комаров. Намокла земля, и идти стало еще труднее, но люди рвались на берег реки: помыться в бане, отдохнуть от крестного пути. Шли и шли вперед, хоть и промокли до нитки.
Переселенцев невольно остановила печальная картина: большими штабелями лежал в лесу и гнил добротный столетний лес. Почернели, трухлявились толстенные бревна. В беспорядке обрушились давно забытые человеком поленницы дров.
— Чего это такая уйма лесу заброшена? — обеспокоенно осведомился Лесников.
— Купчина Пьянков наготовил, — угрюмо пояснил Костин, — а потом посчитал: далеко от берега, перевозка на плоты дорого станет. Взял да и прикрыл эту порубку. Ка-акое добро зазря бросил! Сколько труда псу под хвост кинул! Новый участок вырубки — еще похлеще этого — у казны отхлопотал, благо там сидят купленные им люди. Сейчас дали ему участок совсем близко от берега: руби — и в воду. Все расходы на этот брошенный участок он давно оправдал. Оборотистый, жмот!
Силантий понял хитроумную арифметику купеческих выгод, она и привела торгаша к бессовестному решению погубить, сгноить сотни и сотни деревьев. В бессильном гневе смотрел Лесников на потемневшие от бурь и невзгод стволы лесных великанов и на чем свет стоит ругательски ругал и казну и законы, позволяющие творить такие безобразия:
— Вот сукин сын! Хищник! Паразит! Вот распроклятущий! Изничтожить этакую махинищу! Дереву сотни лет расти надо, а он повалил и нос отворотил. Хозяева, язви их в душу! Расхитители! Одним днем живут, о потомстве и не кумекают. А поди-ка купи у вашего Пьянкова бревно на хату — с живого шкуру сдерет…
К полудню дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Быстро рассеялись тучи, и усталым путникам открылось веселое солнце.
— Привал. Короткий отдых, чтобы засветло дойти до участка, — весело распорядился Костин.
Мокрый кустарник. Сырая одёжка. Зуб на зуб не попадает. А все же привал — отдых изнемогающему телу.
Засветло вышла артель к берегу широкой сплавной реки.
— Вот и прибыли к месту назначения, — сказал Костин, указывая на жалкие, скороспелые строения — бараки. Вокруг них торчали огромные свежие комли деревьев, из которых еще сочилась жирная, блестевшая на солнце смола-живица.
