В проходимца летят комья земли, щепа, камешки, но он вопит свое: «С богатством к нам придет счастье, мир, благоденствие! Я! Я! Я! — Оближет пересохшие губы, наберет в легкие воздуху и орет: — Мы! Мы! Мы! Общее! Все общее! Поделим богатства мира! Мое! Мое! Все ваше! Все наше! Разобьем склады… завладеем, будем счастливы…»
Рабочие, раскусив смысл подстрекательских речей пройдохи, улюлюкали, свистели: «Долой провокатора!
Долой сукина сына!»
— Черт знает что такое! — зло сказал Сергей Петрович. — И с такой сволочью либеральничают?
— Все это цветочки! — отмахнулся Вадим. — Там такое говорится — уши вянут! Побывал я в «Версале». Ресторан роскошный. Свет. Музыка. Бесшумные официанты. Все чин чином, как при батюшке государе Николае. Безумные цены, и поэтому доступ туда имеют господа промышленники, дельцы и их прихвостни. За столиком для четырех персон сидят трое. Подхожу, прошу разрешения и присаживаюсь к ним. Я изучаю «настроения» и потому не скуплюсь — заказываю дорогие вина, закуски.
«Сов-де-пы! Анархисты бегают по улицам с бредовыми идеями, а большевики элементарного порядка установить не могут…» — барски небрежно продолжает беседу приглаженный, прилизанный господинчик. «Да, да! Это показательно, батенька! — брюзжит собеседник, а сам с аппетитом уплетает кругленького, отлично зажаренного цыпленка и опрокидывает рюмку за рюмкой. — Несчастная Россия!»
И то один, то другой: «Высадка десантов с иностранных кораблей — дело неизбежное, господа. Культурные страны не позволят дикарям и узурпаторам большевикам управлять страной. Первобытный хаос. Разруха. Голод. Реалисты видят — близок день падения Совдепов. Пора кончать с позором России. „Ивами“, „Бруклин“, „Суффольк“ — явление симптоматичное и знаменательное…» — «Скорей бы, господи!» — «А как вы думаете, господа, рыбные богатства края возьмет Япония?» — «Ну конечно, Япония! Уголь, горные богатства, золото — Америка. Тут нужен размах, сила…»
Вадим Николаевич щелкнул портсигаром, закурил.
— Все это, Сергей, говорится вслух, без стеснения. Политиканствующие мародеры…
— Их надо было арестовать, немедленно арестовать! — воскликнул Лебедев, с трудом приподнимаясь на кровати. На похудевшем, сером лице его выступил болезненный пот: опять овладела проклятая слабость, ноги стали «ватными», и он уныло подчинился Вадиму, который прикрыл его потеплее.
— Принесла бы ты мне, красная девица, ковшик воды, — попросил Яницын Лерку. — Наелся кеты, а рыба воду любит, теперь буду весь день пить уссурийскую…
