На стенах картины, диковинные разрисованные тарелки, плоские морские раковины, на которых масляной краской нарисовано бурное, свинцовое море, дикие скалы с одинокой сосной на вершине. «Как у женщины в комнате, — думает Лерка. — Кто же ему белье так чисто стирает?» Как хорошо здесь, так бы век сидела и читала.
Но почему внезапно заныло сердце неосознанной, неясной тоской? Словно обнажили его и больно ударили грубым кулаком. Герасим. Муму. Далекий, далекий, непонятный мир. Помещики. Крепостные. На Амуре и на Уссури, говорил школьникам Сергей Петрович, — никогда не было ни помещиков, ни крепостных — вольный край. «Бедный, бедный Герасим! Зачем он послушался, зачем выполнил повеление злой ведьмы барыни и утопил Муму? Нет! Я не побоялась бы барского окрика, ослушалась бы приказа. Подумаешь!»
Приглушенный стон Сергея Петровича оторвал Лерку от ее раздумий. Девочка отложила книгу в сторону, заглянула в спальню. Сергей Петрович, потонув под шубой, забылся тревожным, непрочным сном, бормотал что-то невнятное.
Она вновь прикрыла дверь и на цыпочках отошла к полке. Ее внимание привлекли книги Брема — толстые, роскошные, с картинками. Лерка рассматривала цветные рисунки хищных зверей, растительного царства, но потом отложила Брема в сторону.
Подступившая к горлу тоска травила сердце, будоражила, поднимала неведомые ранее мысли. Откинув белые занавески у окна, глубоко-глубоко задумалась над безотрадной жизнью. Какая разная жизнь у людей! Барыня и Герасим. Ну ладно, это еще при царе было. Но ведь сейчас царя нет, а люди все по-разному живут. Крестная Марья голодает с семьей, говорит: «Хоть в петлю лезь…» А у дяди Пети закрома ломятся. Из тети Алены он все жилы вытянул. Беспросветная нужда и в Леркиной семье…
Лерка очнулась от дум, глянула в окно и, припав на подоконник, внезапно замерла, охваченная силой весенней ночи.
Весна идет! Весна идет! В зелено-голубом бескрайнем лунном сиянии раскрылся перед нею мир. Молодым, растущим существом почуяла, как много в жизни прекрасного, неведомого.
— Хорошо-то как, господи! — прошептала она и потянулась всем телом. А ведь та же самая Темная речка, много раз хоженая и перехоженная! Нет! Это из сказки село раскинулось вдоль берега Уссури. Серебряные избы и заколдованные великаны — лохматые ели, могучие кедры и сосны плывут в сиянии белой ночи. Она прикрыла глаза, задремала.
Тут! Тук! Тук! — нежданный требовательный стук в оконную раму вывел Лерку из оцепенения. Она перепугалась, обмерла. Уверенная и властная рука стучала в окно. В ужасе Лерка отпрянула от стекла. Мерно и ровно отбили часы. Полночь! Что же делать? А настойчивый стук продолжался.
