В светлую, залитую солнцем кухню вбежал дядя Петя и сейчас же рассыпал свой быстрый говорок:
— А, Настёнка! Здорово живешь, сестрица? От Михайлы весточки так и нет?.. Эх, беда, беда! Получишь, потерпи. Какая война идет! Германцы, говорят, смертоносные газы по окопам нашим пустили. Ско-олько наших солдатиков потравили — никто и сосчитать не может!
Настя всплескивает руками, валится на скамью.
— Мишенька! Разнесчастный мой…
— Не плачь, не взрыдывай загодя, Настёнка, не кличь беду, — суетится около нее дядя Петя. — Вернется твой Михайла. Вон Сеньку Костина освободили вчистую, охромел — и больше всего ничего. Может, и твоего так…
— Ой! Мишенька, — испуганно стонет Настя.
В годы войны она сильно сдала, заметно растеряла свой и так небогатый разум.
— Ково ты провываешь?! — кричит на нее дядя Петя и этим еще сильнее пугает Настю. — А как Галина-то? Растет? Вот и хорошо, вот и славно, — ловко переводит разговор хозяин и продолжает деловито: — Сестрица! Настёнка милая! Скажу все, как на духу, по-простому. Промашка у меня вышла. Связался я, бедность твою жалея, с твоей девчонкой, да и сам не рад. Мала она еще для такой работы, мала. Много ли с нее спросишь? Так, крыльями больше махала, чем работала. Сноровки нет. Девчонка старательная, слов нет, но слабосилок: в самую запарку свалилась. Алену от стола оторвала в самые горячие часы. Ка-акого убытку мне натворила! Шапку я выиграл, а кафтан проиграл… Так вот, милая сестрица, не обессудь, пойми меня правильно: съездил я за Японское море по кедровые шишки. По-другому расчет нам с тобой вести придется: полного бочонка рыбы никак не выходит. Давай так договоримся: я тебе сейчас две-три рыбинки подброшу, да зимой, в холода, раза два наведайся. Потихоньку и разочтемся.
Убитая нежданным решением братца Петеньки, отупевшая от нужды Настя перевязала бечевкой три кетины и, глотая слезы, уныло поплелась домой.
Безрадостный рассказ Насти как громом поразил Лерку. Это она, Лерка, «крыльями махала»?
Вечером к Насте забежал Силантий Лесников.
— Горе-то какое у нас, Силантий Никодимыч! — завздыхала, заохала осунувшаяся в один день от черных дум Настя.
Она рассказала о посещении дяди Пети, о его решении.
— Вот чертов живоглот! — вспылил, задохнулся от гнева Силантий. — Это ему даром не пройдет. Мироед бессердечный! Значит, ему только рыбку подай, а рыбака вон?! Я свою долю целиком вырвал и твою, Лерушка, из горла его рыжего выдеру! — возбужденно сказал негодующий Силантий и, крепко хлопнув за собой дверью, исчез.
