Вот письмо митрополита Платона императору Александру, отправленное из Троицкого монастыря[101] и датированное 26-м июля.
«Москва, столица империи, новый Иерусалим, принявшая Христа, подобна матери под защитой ее верных сынов и видя сквозь мглу свою восходящую славу, она поет радостно: «Хвала тем, кто пришел!» Пусть надменный и бесстыдный Голиаф несет ужас и страх из Франции в Россию! Наше миролюбие, эта праща русского Давида, вскоре уничтожит его кровожадную гордыню. Этот образ святого Сергия, древнего защитника нашей страны, я посылаю Вашему Императорскому Величеству».
Удивленный такой разницей между нашими обычаями, я спросил, а правда ли, что император Александр отдал эту икону своим войскам.
– Я настолько уверен, – ответил монах, – что было бы кощунством сомневаться в этом. В последующих письмах из Москвы нам сообщалось, что архиепископ Августин – викарий Московской епархии – собрав все войска в городе,[102] отслужил молебен и, представляя им образ святого Сергия, произнес речь, которая вызвала слезы на глазах всех присутствующих. Мы видели эти войска – они проходили под стенами нашего аббатства на битву под Москвой и несли эту священную икону. Они шли на бой как истинные воины-христиане, посвятившие себя своей вере, стране и государю. Они не скрывали этих чувств – божественная радость сияла в их глазах при мысли о битве с врагом. Каждый воин, и даже новички, излучали энергию и уверенность, свойственные ветеранам, а также высочайший уровень дисциплины, которую он обязаны поддерживать – это самый яркое качество хорошего солдата. Жители, мимо которых они проходили, от всего сердца умоляли небеса защитить этих храбрых защитников древней столицы России, города, который всегда в прежние времена находил силы, чтобы сокрушить непрошеного захватчика.
Удивленный и потрясенный таким количеством необыкновенных вещей, о которых мне рассказал этот добрый старик, я почувствовал глубокое уважение к этому народу, великому, даже в своих несчастьях, и я сказал себе: «Воистину непобедим тот народ, который верен своим принципам, не прячется в минуту опасности и способен пожертвовать всем ради сохранения своей веры и своего государства».
Наутро мы покинули монастырь. Я оглянулся и увидел первые лучи восходящего солнца, золотистые вершины высоких стен, возведенных, чтобы сохранить и уберечь это средоточие мира и покоя, но впоследствии этот монастырь был разграблен. Поглощенный печальными мыслями, я шагал по дороге вдоль Москвы-реки, а потом заметил, что у Звенигорода возведено несколько мостов для перехода нашей армии на другой берег и дальнейшего движения на Москву.
