(27-го октября), такой убогой, что дивизионные генералы с трудом нашли сарай, чтобы переночевать в нем. А дом, в котором разместился принц, был настолько ужасен, что мы даже пожалели тех, кто раньше в нем жил. Ко всем несчастьям, недостаток пищи только усугублял наши страдания. Провизия, взятая в Москве, подходила к концу и каждый старался уединиться, чтобы втайне от товарищей съесть кусок добытого им хлеба. У лошадей дела были еще хуже. Лишь небольшое количество сорванной с крыши соломы являлось их единственной пищей. Многие из них пали от голода и усталости, так что артиллерии пришлось отказаться от всего, что не являлось самым необходимым и с каждым днем все чаще и чаще мы слышали ужасный грохот от взрывов зарядных ящиков. (28-е октября).
На следующий день чуть ниже Вереи мы пересекли Протву. В момент нашего прихода город горел, и пожар заканчивался только в тех местах, где уже не было ничего кроме пепла. Судьба Вереи тем более трагична, что она лежит в стороне от главной дороги и ее жители надеялись, что у них все будет хорошо. И в самом деле, если не считать стычки между русскими и поляками, она до сих пор практически не испытала ужасов войны. Ее поля не были разорены, ее ухоженные сады и огороды ломились от всевозможных овощей и фруктов, которые наши изголодавшиеся солдаты поглотили моментально. Ночь мы провели в какой-то деревушке с неизвестным названием. Думаю, что это было Митяево, поскольку до Городка-Борисова[127] был всего лишь лье пути. Эта деревня выглядела еще хуже, чем та, где мы ночевали прошлую ночь. Большая часть офицеров была вынуждена ночевать под открытым небом, что было особенно неприятно, поскольку ночи стали чрезвычайно холодными, а дров не хватало. Солдаты разбирали даже те небольшие сарайчики, которые для себя строили генералы, и разводили небольшие костры для обогрева, таким образом, многие, кто засыпал в довольно уютных домиках, проснувшись посреди ночи, обнаруживали над собой звездное небо.
Наполеон, который шел впереди и опережал нас на один день, уже прошел Можайск, сжигая и уничтожая все на своем пути. Солдаты, выполнявшие этот приказ, так увлеклись, что сжигали даже те дома, в которых мы должны были ночевать. Это принесло нам много больших и ненужных страданий, но наш корпус, в свою очередь, тоже сжег несколько домов, предназначенных для других, и лишил армию князя Экмюльского, шедшего в арьергарде, места для ночевки и убежища от непогоды. А ведь этому корпусу приходилось еще бороться с ожесточенным врагом, который, узнав о нашем отступлении, появлялся со всех сторон, желая удовлетворить свою месть. Пушечные выстрелы, которые мы слышали каждый день все ближе и ближе, ясно свидетельствовали о том, как трудно было нашему арьергарду.
