Чувство привязанности к русскому появилось у Тымнэро с первого дня знакомства. Юноша о многом мог бы рассказать, если бы у него спросили, почему он так привязался к Журбе: и о том, что он напоминал ему годы учебы в школе, и о том, что с его появлением в тундре жизнь молодежи стала живее, интереснее, и о том, что Журба такой человек, который не умеет и не хочет быть хитрым, не просто притворяется добрым, веселым, а и в самом деле такой.
Ого! Он, Тымнэро, хоть и молодой, но человека по взгляду понять может.
Бегут, бегут олени в предутренней дымке. Пар мглистым облаком окутывает их разгоряченные тела. Плавно покачиваются развесистые, заиндевелые рога. Тымнэро чувствует еле уловимый запах дыма близкого стойбища. Мысли о Владимире причудливо переплетаются с надеждой увидеть ту девушку, которая по злой судьбе является родственницей Чымнэ. Туманные, но необыкновенно красивые мечты о встрече с Аймынэ похожи на сладкий сон в предрассветную пору.
Где-то здесь кочует проклятый Чымнэ, который не отдает ему Аймынэ. Удастся ли побывать в его стойбище? Под каким предлогом придет он, Тымнэро, туда? Может, Владимира попросить, чтобы с ним съездил?
— Послушай, Тымнэро, тебе, наверное, очень хочется увидеть Аймынэ? — как бы в ответ на раздумье юноши внезапно спросил Журба.
Тымнэро стремительно повернулся в сторону Журбы, чуть наклонился к нему, как бы пытаясь заглянуть в глаза, и сдержанно засмеялся.
— Смотри! Это кажется стойбище Орая! — воскликнул он. — Поскачем?
Не дождавшись ответа, юноша хлестко стукнул погонычем по крупам оленей и гикнул. Вырываясь вперед, запрокинув головы, олени понеслись вскачь.
«Ги!» — хлестал погонычем оленей Тымнэро.
«Ги! Ги!» — вторил ему Журба, со свистом взмахивая своим погонычем, чувствуя, как захватывает дух от стремительного бега оленей. Комья снега из-под копыт летели в лицо.
Перед стойбищем пошли заросли густого заснеженного кустарника. Пришлось оленей попридержать.
— Люди уже проснулись, ходят по улице! — обернувшись назад, крикнул Тымнэро.
Под утро Тэкыль вышел посмотреть на оленей и вдруг заметил вокруг яранги следы. Прижав руки к магическому квадрату на груди кухлянки, разрисованному кругами из цветного бисера, шаман низко наклонился, изучая следы.
— Один был чукча, а второй нет! Торбаза большие, ноги расставлял не так, как чукча, — рассуждал он, пристально всматриваясь в следы. — Значит, и здесь меня нашли!.. Мертвую голову оленя увидели. Но ничего, все равно отомщу! — взвизгнул шаман. Слабое эхо повторило его возглас.
