Сережка и Анка идут прочь. Собаки внимательно обнюхивают неподвижно стоящего черноволосого и бегут следом.
– Придурок какой-то, да?! – возмущенно восклицает Сережка.
Анка не слушает его, оборачивается.
– Как тебя зовут? – тихо спрашивает она. Черноволосый мальчик читает вопрос по губам.
– Тахир, – так же тихо отвечает он.
Несколько секунд мальчик и девочка смотрят друг другу в глаза, потом Анка отводит взгляд и уходит уже окончательно.
Темно. Потом луч фонарика шарит по стенам с выкрошившейся кирпичной кладкой и клочьями паутины. Следом зажигается свеча, ее огонек трепещет от сквозняка, освещает голову мужчины в низко надвинутой на глаза шапке, небритое лицо с острым, похожим на клюв носом. Лицо, скорее всего, обыкновенное, но в антураже подземелья оно кажется зловещим.
– Гляди, Птица, здесь живет кто-то, что ли? – слышится голос из темноты. – Вон тряпки какие-то, чайник…
– Да нет, – отвечает тот, кого назвали Птицей. – Кому здесь жить? Бомжам не пролезть. Ты ж видел, нам не только доски рвать, лаз пришлось расширять. Ребятишки, наверное, играли когда-то, от них осталось. Родителям не нравилось, потому и заколотили.
– А чего здесь раньше-то было?
– Да кто его знает? Может, бомбоубежище, может, вентиляция, может, запасной выход откуда. Мало ли всего при Советах строили…
– Так, думаешь, надежно здесь?
– Нормально. Нам же всего дня три прокантоваться. Потом от покупателя человек подгребет. А уж денежки-то мы понадежней спрячем. В банк.
– Да ну их, банки-то! Они ж горят, как спички. Капусту лучше при себе держать. Или уж в надежном схороне.
– А кто тебе говорит про наши банки? Дураков нет! Швейцария, брат!
– Слушай, а что, эта хреновина и вправду столько деньжищ стоит? Не верится как-то. Невидная она из себя-то. И камни тусклые, и зеленая вся. Может, тут кидалово какое?
– Никакого кидалова. Во-первых, ее, конечно, почистить надо. А во-вторых, главная ее ценность для понимающих людей не в золоте и не в камнях, а в историческом контексте…
– В чем, в чем?… Да ну тебя, Птица, говоришь иногда прямо как фрайер какой. Да мне и наплевать! Лишь бы капусту отвалили как обещались, а потом пусть эту хреновину хоть с кашей едят, хоть молятся на нее…
– Ну ладно, философствовать потом начнем, когда чековая книжка в кармане будет, а денежки – в банке. Вот, смотри, я тут нишу подходящую нашел – тепло, сухо, и вот этой доской припереть можно. Давай ее сюда…
Напарник Птицы склоняется над клетчатой полиэтиленовой сумкой, в которой рыночные торговцы переносят товар, в этот момент в темном углу помещения слышится шорох, и что-то небольшое глухо падает на пол.
