Ждите ответа [журнальный вариант] | страница 72

Левон же Абгарович, как всегда опережая события, загодя выправил себе армянский паспорт и назавтра уже ел аппетитный ереванский шашлык, заедая его свежей зеленью и запивая отборным коньяком. Впрочем, из горной и каменистой своей отчизны он предполагал немедля переметнуться на Мальту, а уж там со временем к нему присоединится и безутешная Катя, чтобы, естественно, с согласия Иннокентия Павловича, в четыре руки заняться там спасением денежных вложений — на паритетных началах, как он, не вдаваясь в подробности, поведал Иннокентию Павловичу.

Что же касается самого Иннокентия Павловича, то на следующий же день судебный пристав вручил ему заверенное государственной, с орлом о двух глядящих в разные стороны головах, печатью уведомление о строжайшем запрете выезда за пределы Российской Федерации.

И в тот же день, логически рассуждая, и даже более того — в тот же час, в то же судьбоносное мгновение на сцене должен был бы появиться наверняка лишь временно, из тактических соображений выпавший из игры не кто иной, как Иван Иванович Иванов — если верить, разумеется, фамилии и имени-отчеству, начертанным в красной книжице Государственной думы, — но его как корова языком слизала, ни слуха о нем, ни духа. Казалось бы, пробил наконец его час, и вот-вот раздадутся в осиротевшем «Русском наследии» тяжкие шаги командора, Иннокентий Павлович даже ловил себя на том, что с нетерпением ждет его — теперь-то, после отъезда Кати и, называя вещи своими именами, бегства и предательства Абгарыча, у него во всей многомиллионной России не оставалось ни единой живой души, которая была бы в курсе его бед и с которой он мог бы ими поделиться. Да, может быть, с И.И.Ивановым еще можно было бы договориться и прийти к какому-никакому, пусть и самому капитулянтскому и жалкому соглашению…

Но, вернее всего, напялив на голову свою шапку-невидимку, грозный «инкогнито» просто притаился, готовясь к последнему и решительному прыжку на жертву, а это могло произойти хоть завтра, но и, что было бы мучительнее всего, затянуться до бесконечности, и каждый день ожидания этого прыжка кончался для Иннокентия Павловича еще одной, до самого утра, обессиливающей, мутной бессонницей. А то и, приходило на ум Иннокентию Павловичу, может статься, что его вовсе и не было, привиделся, примерещился, вот как и тайный советник или упокоившийся на кладбище в Швейцарии миллионщик, как Михеич со своим с ног сбивающим пуншем…

И тут же озарило — да нет же, Михеич-то наверняка жив-живехонек, он один, к кому можно прийти и все рассказать и поплакаться без ложного стыда в черно-красную полосатую его жилетку!