— Это ты про географический? Какое ж это предсказание?… Это элементарная наблюдательность. Художник обязан подмечать индивидуальное в типическом. Смотрю на человека и ставлю его в типические обстоятельства. Дальше — импровизация и почти всегда девяностопроцентное попадание в цель. Только смотреть нужно не одними глазами…
Люба отодвинула шторку, загораживая ладошками свет, прилипла к окошку.
— Нет, сперва были звезды, да тучки все заволокли… Дождик моросит.
Ручка двери купе задергалась и показалась взлохмаченная мужская голова:
— Орёл не проехали? — спросила лохматая голова, жалобно моргая глазами. — Когда Орёл?
— Спите, гражданин, спите, — успокоила пассажира Люба. — Я разбужу за двадцать минут. Устраивает?
— О,кей! — кивнул лохмач и растворился в полутемном проеме.
Максим внимательно смотрел на девушку, будто уже делал в уме набросок её тонкого карандашного рисунка, то нанося первые штрихи, то стирая их как неточные, неудачные.
— Жаль… — вздохнула она.
— Что жаль?
— А жаль, что ты не настоящий звездочет или астролог… Девчонкам бы рассказала — умерли бы от зависти.
— Настоящим был только один. И Он, уходя от нас, сказал: «Не ваше дело знать времена и сроки…». Только Он и был Пророком.
Девушка задумалась.
— А как же втой… этот Акс…
— Асклетарион…
— Ну да, астролог твой с картины? Он — что? Не настоящий?
Максим ответил не сразу. Он смотрел на девушку, думая о чем-то своем, и будто механически, только из вежливости, поддерживал диалог.
— Не настоящий?
— Почему не настоящий? Настоящий. Он ведь не соврал, когда ему мешок золота Домициан предлагал. А выбрал истину, которая — и он знал это — называлась для него «смерть». В этом его настоящность.
Теперь задумалась Люба. Потом, откинув прядь с волос, сказала:
— Ладно, ты мне тут мозги закомпостировал, а ведь в Орле должна сесть бригада ревизоров. Есть такая информация к размышлению. У тебя рублей пятьсот хоть есть?
— Не-а, — виновато улыбнулся Максим. — Ни ломаного грошика за душой.
Она вздохнула:
— Тогда ссадят… Если не соврешь.
Они снова помолчали.
— А кем ты работаешь, коль будущее за деньги не предсказываешь? — спросила девушка.
— Я — художник. Ну, у меня есть заказы, свои заказчики… Бывают, если точнее сказать. Но я на работу не хожу, в привычном смысле этого слова. Куда ходить?
— Выгнали, что ли, с работы-то? — без обиняков спросила Любаша, убирая со стола остатки ужина.
— Раньше в творческой мастерской макеты новых кварталов клеил, чертежи всякие… — сказал Максим, следя глазами за плывущей за вагонным окном луной. — Не сошлись характерами с главным… Пришлось уйти.
