За окном прокаркал старый ворон, прилетавший в поисках объедков с царского стола. Мальчик-раб, друживший с этой вещей птицей, отрывал от своей черствой лепешки крохи и бросал черному гостю. Ворон с достоинством мудреца клевал, поглядывая на поместье Домициана из рода Флавиев. «Нужно наказать мальчишку, — подумал император. — Не забыть бы сказать управляющему… Пусть экономит на обедах рабов, коль они так легко ими делятся с гадкими падальщиками». Ворон, будто услышав императора, повернул голову и сказал фразу, которой его научили веселые люди:
— Всё будет хор-р-рошо!
Цезарь задернул занавески и отошел от окна к ложу. О чем это он говорил с вечно спорящей с ним Домицией, женой строптивой, но мудрой и прекрасной. Ах, да…
Он поправил стремительно редеющие волосы, которые берег как зеницу ока и ухаживал за ними лучше любого придворного парикмахера. Домициан подошел к мраморной нише, на которой до его указа о литературных пересмешниках стояли книги великих писателей Рима.
— Да разве провозгласят когда-нибудь божественным того, — с пафосом произнес он, — над кем потешались неблагодарные плебеи и целые легионы!?. Жаждут театрального действа? Пусть разыгрывают пышные церемонии во время религиозных праздников. Слава богам, их у нас до шестидесяти в год… А трагедии и обличительные комедии — запретить! Для блага же самих римлян. Их нравственного здоровья. Буду личным цензором всех кусачих и похотливых писак.
— Но, мой государь, ты, видимо, забыл: как раз сегодня мы должны быть в театре… — обезоруживающе улыбаясь, вставила Домиция в страстное обличение мужа. — Ты мне обещал… Помнишь?
— Я ничего, милая Домиция, не забываю… Нас отнесут в театр в моих царских носилках в ровно назначенное время. На представление…
Домиция радостно хлопнула в ладоши.
— Значит, комедия состоится?
— А как же, дорогая!.. Я помню, что обещал тебе. Слово цезаря — закон.
Он взял жену за руку, подвел к окну.
— Вон там, наш прекрасный театр. Сегодня в нем будут царить не лицедеи, но тоже комедийные актеры — актеры, которых создало не развращенное насмешками общество, а сама природа… Природа всегда мудрее людей.
— Ты говоришь туманно для меня…
— Я приказал устроить показательные гладиаторские бои карликов с дикими зверями. Уверяю: будет очень и очень смешно. И никаких насмешек и обидных намеков в мой и наш с тобой адрес. Ведь Плавту приписывают создание «Общества любителей Париса»… Надо бы приказать срубить восторженную эпитафию комедианта с могильного камня твоему красавчику… Ха-ха… Ты, надеюсь, не обидишься на меня за такое высоко нравственное распоряжение?
