— Я так хочу!
Он нетерпеливо ждал. Домиция попробовала своё же угощение.
— Ешь еще!
Она исполнила приказание, выразительно глядя на него. В глазах Домиции цезарь прочитал ироничное: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет в Тибре…».
— Для чего ты их приготовила? — спросил Домициан. — Грибы, говорил германский врач, дают мужскую силу…
— А тебе уже не достаёт её для твоих «постельных боёв»? — спросила Домиция. — После того как пропал без вести твой двоюродный брат Флавий Сабин, ты откровенно жил с его женой Юлией. Мне известно, что именно ты, Домициан, стал виновником её смерти, заставив вытравить плод, который Юлия понесла от тебя.
— Оговор! — вскричал император. — Тебе нашептали мои заклятые враги. Кругом одни недоброжелатели, заговорщики, насмешники!
— А грешки молодости?… — подняла брови Домиция.
— Что ты имеешь ввиду? — насторожился цезарь.
— И имею ввиду Лепиду… Ты знал, что она замужем за Элием Ламией… Знал! Но всё равно женился. И в тот же день, верно, на радостях раздал в столице и провинциях двадцать должностей. Веспасиан даже говаривал: «Удивительно, как это сын не прислал ему преемника…». А потом, устав от постельной борьбы, затеял поход на Галлию и Германию, без всякой нужды, просто наперекор отцовским советникам. Главным для тебя, Домициан, было сравняться с братом![15]Влиянием и саном…
Он встал с ложа, подошел к окну.
— Вон они, мои верные друзья!.. Думают, какие бы козни еще мне состроить, как унизить, а может быть, и убить… Лицемеры и развратники!
Он взял в руки свой недописанный трактат о нравах.
— Я взял на себя попечение о нравах римского общества, Домиция. Сим трактатом я положу конец своеволию в наших театрах, где зрители без разбора занимают места всадников! Я уничтожу сочинителей этих срамных эпиграмм, порочащих именитых римлян! Я буду строго наказывать за страсть к осмеянию римских святынь, заслуженных перед Римом людей, за порочную страсть к лицедейству! Я…
— Еще вчера римский театр был предметом национальной гордости… — прошептала Домиция. — Побойся богов, Домициан! Я так люблю наших комедиографов, но больше других — Плавта… Он когда-то в своей «Естественной истории» хвалил твой вкус. Ты раньше утверждал, что талант Плиния — от божественной Минервы…
Домициан напряженно молчал.
Жена вздохнула и улыбнулась своей очаровательной улыбкой:
— Ну, я знаю, что ты любишь искусство всем сердцем, просто стесняешься это показывать на людях. Не хочешь быть сентиментальным, как актер Латин… Он умеет притворно плакать настоящими слезами. Но я ему прощаю лицедейство — это театр. Великий театр…
