Тит скончался на той же вилле, что и его отец, в сентябрьские иды. На 42-м году жизни. До последнего вздоха Тита у его одра стоял Флавий Сабина, двоюродный брат Домициана.
Через несколько лет, став преемником Тита, Домициан казнит родственника лютой казнью. Это случится в октябре. Глашатай по ошибке объявит Флавия Сабину не будущим консулом, а будущим императором. Соглядатай Домициана вольноотпущенник Магон донес об этом своему хозяину. И наутро Домициан зазвал двоюродного брата к себе в гости. Был он сама доброта. Усадил Флавия на ложе рядом с собой, угощал вином и фруктами, даже шутил, что было ему вовсе не свойственно.
Простодушный Флавий Сабина спросил:
— А правда, мой император, что это ты казнил Маттия Помпузнана за то, что он носил с собою твой гороскоп?
— Ты знаешь, я не терплю панибратства, но для тебя я не «мой иператор», а просто брат. Так меня и называй.
— Хорошо, брат… Говорят, Маттий принял мучительную смерть за этот гороскоп… Так ли это, брат?
Домициан ответил не сразу. Он осторожно прощупывал почву:
— Ты же знаешь, что мне предсказали халдеи?
— День, час и даже род твоей смерти, — поднося янтарную гроздь винограда к пухлым губам, весело сказал захмелевший Флавий Сабин. — Будто ты погибнешь от рук заговорщиков… Вот когда — я запамятовал… Сказки для детей. Смертному можно узнать прошлое человека, но кто из смертных может знать его будущее? Ни святым, ни нищим волхвам и халдеям этого не дано. Одна Пренестинская Фортуна[8], к дощечкам которой ты обращаешься каждый новый год, может это знать…
Домициан деланно рассмеялся:
— Врут, всё врут завистники и враги мои… Как много их у меня, брат, невыносимо много.
— Дожить до 32-х лет и не иметь врагов — признак слабой натуры… Слабым тебя, Домициан, не назовешь.
— Отрадно слышать это, Сабина, из твоих уст.
Император сам налил в чашу гостя сладкого фракийского вина, подвинул блюдо с виноградом поближе к брату.
— Я не слаб, я — милосерден… Ты, наверное, поверил, что это я отдал приказ казнить Юния Рустика за то, что издал похвальное слово Фрасее Пету и Гальвидию Прииску?
Брат кивнул, пригубив терпкое вино.
— Я, Домициан, знаю: по твоему же приказу из Рима и Италии изгнали всех философов…
— Ложь! — перебил Флавия Домициан. — Наглая ложь… Мне мстят обрезанные… Мстят за иудейский налог, введенный для нужд империи. У этих обрезанных, ты знаешь, брат, языки длинные. А разят слухи страшнее отравленного копья.
Неслышно, кошачьими шажками, вошел черноголовый и черноглазый Магон, смиренно опустив виноватые глаза долу: ему было стыдно за предательство своего бывшего хозяина.
