Кили был по-настоящему красив, но его благородные черты редко привлекали внимание, так как их всегда окутывало какое-то облако уныния. Даже его пенсне, постоянно слезавшее на кончик носа, казалось, говорило:
сейчас я покончу с собой. Мое предложение прийти на заседание комитета в качестве представителя общества Карнеги он встретил с возмущением добродетельного законника, но, когда я объяснил, что в противном случае город окажется без библиотеки, он, оценив юмор ситуации, весело расхохотался. Кроме того, я надоумил Фиббса, которому предстояло вести заседание, настоять на голосовании ex officio [Так, как требует официальное положение (лат.)], что, по моему мнению, могло бы должным образом противостоять sine die.
Но ничего этого не понадобилось. Одного появления Кили - красавца, скромника, бывшего узника, только что вернувшегося из лагеря, да еще примерного католика - оказалось достаточным, чтобы присутствовавшие убедились в том, что никакая опасность бесхитростной вере ирландца пока не грозит. Мне остается добавить, что позднее между Кили, священником и мной завязалась крепкая дружба. Тем не менее библиотека графства Уиклоу обязана своим существованием бесстыдной махинации, проведенной честным ирландским судьей, который, до-видимому, даже меньше, чем сам я, по этому поводу угрызался. "..."
Фиббс стал моим ближайшим, моим лучшим другом, а друзей у меня всегда было предостаточно. Не помню, чтобы я хоть раз показал Уилсону какое-либо свое стихотворение, Фиббсу же я показывал все. Он читал мои опусы, отстуканные на библиотечной машинке после рабочего дня, и неизменно помечал их словом "мура", сделав исключение лишь для нескольких переводов с ирландского, избежавших общей участи скорее из-за своего материала, чем благодаря его обработке. "..."
Поэзию Фиббс любил как никто из известных мне людей и очень скоро сумел сделать из меня - записного читателя поэтических сборников - читателя поэзии, что совсем не одно и то же. Он любил все стихи - плохие и хорошие, известные и забытые, в особенности забытые, я, ликуя, возвращался в Уиклоу то с томиком стихотворений Аманды Мак-Киттерик Рос, то с произведениями Томаса Колфрида Ирвина. У него был безошибочный глаз на книги, на которые он, вероятно, потратил целое состояние. Однажды - это случилось позднее он обнаружил первое, килмарнокское, издание Бёрнса на полке распродажи по шиллингу за экземпляр и, верный себе, вместо того чтобы тут же его приобрести, отправился к хозяину лавки и указал ему на ошибку в цене. Однажды, разъярившись на тех, кто не возвращал взятые у него книги, он изуродовал всю свою библиотеку, отштамповав да титульных листах: "Украдено у Джоффри Фиббса" - типичный акт вандализма в результате скоропалительното решения, о котором он, несомненно, тут же пожалел.
