Эрос. А и все же, отец Михаил, Бог милостив. Он простит, и я прощаю. Не думай о плохом, молись Богу, он все упромыслит.
Секретарь. Нет, отцы, беру свои слова назад. Надо вам все же на театре играть. Особенно разные жалостные сцены – давить из зрителя слезу. (Голос его становится железным.) Но мы тут не в театр пришли и не в консерваторию. Нам с вами надо дело решать.
Смотрит на Эро́са. Тот молчит.
Секретарь. Что, отец Эрос, или снова на попятный двор? Опять никуда не летим? А как же обещание?
Эрос. Обещание это вы у меня силой вырвали. Силой и шантажом. Но только после слов отца Михаила глаза у меня и правда открылись.
Секретарь (с досадой). Да не открылись они, глаза эти ваши. Не открылись, а закрылись!
Эрос. Это почему?
Секретарь. Потому что простой певчий в храме больше для церкви сделал, чем вы. Люди всю жизнь живут с надеждой, чтобы им за Церковь умереть. А вам не умереть даже, вам прославить ее предлагают. А первые христиане, львами растерзанные? А мученики святые, отдавшие жизнь свою как свидетели веры Христовой? Да хоть бы и несчастные наши батюшки и монахи, которых ныне поминали. А вы? Нет, недостойны вы не то, что в космосе, недостойны вы мельчайшей из милостей Божиих. Недостойны вы ни в сане пребывать, ни в лоне церкви, ни в звании человеческом. Нет здесь больше отца Эроса, и нет раба Божия. Запрещение вам, отлучение вам, и анафема, гражданин Рубинштейн. И живите после этого, как можете. Если сможете, конечно…
Диакон и Ефросинья слушают его, окаменев. Пока секретарь говорит, отец Эрос берется за сердце и медленно опускается на стул.
Ефросинья. Батюшка, что с тобой?
Эрос. Сердце… сердце, матушка.
Диакон (подхватывая Эро́са). Отец Эрос! Плохо вам?
Эрос. Умираю я, отец Михаил.
Ефросинья всплескивает руками, крестится. Диакон осторожно усаживает Эро́са на стул. Секретарь поворачивается к Эросу.
Секретарь. Умираете? Так мы и поверили… Не надо симулировать. Здоровый мужчина, на вас пахать можно.
Диакон. Да человек ли ты, отец Василиск, или впрямь василиск дьявольский?!
Пауза.
Ефросинья. Давай-ка, отец дьякон, в кровать его.
Эрос. Погодите… (С трудом, протягивая руку.) Отец… Василиск… прошу…
Секретарь смотрит на него с подозрением.
Секретарь. Что вам угодно?
Эрос. О последней милости прошу… Как христианин христианина.
Секретарь смотрит на Ефросинью, на диакона, потом снова на Эро́са.
Секретарь (нехотя). Ну, что в моих силах…
Эрос. Исповедаться хочу…
Секретарь. Мне?!
Эрос (с трудом
