Ефросинья (бросает вещи). Знаешь, что, отец Эро́с?! Хватит уже, довольно!
Эрос (смотрит на нее). Что хватит?
Ефросинья. Вот этого всего – хватит. Ты батюшка, да. Но ты ведь еще и человек! По образу и подобию Господа создан. Есть у тебя достоинство человеческое или нет его?
Эрос. О чем ты, матушка?
Ефросинья. О том, что с грязью тебя смешали! Вон, к бесам воздушным посылают – полномочным представителем.
Эрос молчит, опустив голову.
Ефросинья. Что молчишь?!
Эрос (тихо). А ты что предлагаешь?
Ефросинья. Не лети. А если заставлять будут – откажись! Сложи сан.
Пауза. Эрос поднимает голову, смотрит на Ефросинью.
Эрос. Как – сложи? Да это мне проще тогда головой в стену – по рецепту отца диакона.
Ефросинья. Ничто, выдержишь. Зато совесть твоя спокойна будет. Ты пойми простую вещь: ты ведь сперва христианин, а потом уже батюшка.
Отец Эрос думает.
Эрос (с болью в голосе). А жить на что будем? Я ведь кроме службы священнической ничему не обучен.
Ефросинья. Ничего. С голоду не помрем. Мир не без добрых людей.
Эрос (после паузы, качает головой). Не могу, матушка.
Ефросинья. Почему?
Эрос. Я не только священник православный. Я теперь еще и государственный преступник. Террорист.
Ефросинья. Ох, Матерь Божья, да какой же ты террорист?
Эрос. Опаснейший. Бомбист я, матушка, революционер и экстремал – так отец секретарь разобъяснил. Дело, говорит, уголовное на меня уже сшито, но пока не возбу́ждено. Шаг влево, шаг вправо – и я под следствием. С отцом диаконом вместе. А где следствие, там и суд – скорый и справедливый. А где у нас суд – там, сама знаешь, тюрьма.
Ефросинья. За что же тюрьма? Вы же ничего не сделали!
Эрос. Умышляли, матушка. По нынешним временам и этого достаточно.
Ефросинья. По нынешним временам всего достаточно – и умысла, и его отсутствия.
Эрос молчит.
Эрос. Правду сказать, дело даже и не в терроризме.
Ефросинья. А в чем же?
Эрос. Слово я дал. Когда отец секретарь диакона душил – дал я слово, что полечу в космос. И отменить его теперь не могу.
Голос диакона. Можешь, отец Эро́с.
Эрос (встрепенувшись, Ефросинье). Слышала?
Ефросинья. Что?
Эрос. Глас трубный, с небес раздавшийся, словно ангельский. Прорек: «Можешь, отец Эро́с!»
Диакон (входя). Прорек, и еще раз прореку: можешь! Имеешь полное право!
Эро́с и Ефросинья с изумлением смотрят на диакона. У него вокруг горла – белый ортопедический воротник, который фиксирует шею.
Эрос. Модничаешь, отец диакон? Во что это ты облачился?
Диакон. Не я облачился, врачи облачили. Отец Василиск, когда давеча душил меня, шею повредил. Не со зла, конечно, только по доброте душевной. Вот и ношу сей ошейник, чтобы жизни не лишиться окончательно. И от секретарей владычных тоже хорошо помогает. В другой раз начнут душить – все члены себе обломают. Но я, отче, не за медицинскими беседами припожаловал.
