— Нет, все нормально, — наконец сказала я, и упругие нити моих запутанных эмоций затянулись еще сильнее.
Предчувствие, что этого человека надо избегать, укрепилось.
Он нахмурился, но его губы изобразили кривую улыбку.
— Это хорошо, потому что предложение было пустым. Я бы все равно остался. Я Макс. — Его улыбка стала шире, и я поняла, что он меня поддразнивает. В тот момент мне хотелось походить на Брук. Хотелось увереннее вести себя с парнями. Он протянул руку.
Когда я ее не пожала, он потер челюсть — обычный жест, но я не могла не заметить изящество его движения.
Пока меняли музыку, надолго воцарилась тишина. Я понимала, что должна представиться, но вместо этого отвернулась, делая вид, что интересуюсь танцовщицами на высокой сцене. Однако все, что я тогда замечала, был он, и при любой возможности тайком на него косилась. Его одежда была лучше, чем всё, что я когда-либо видела — даже лучше шелка, подаренного Ароном, — и вопреки здравому смыслу мои пальцы жаждали прикоснуться к роскошной ткани его пиджака. Хотя бы раз.
Я вовремя остановилась, опустив руку и вздернув голову, радуясь, что одумалась прежде, чем дотронулась до него и выставила себя полной дурой. В тот момент я заметила, что он улыбается мне — мне, — и мое сердце замерло.
Я развернулась и посмотрела ему в глаза. Жесткие грани его лица смягчились, и внезапно он стал похож на мальчишку. Прекрасного мальчишку. Слишком прекрасного. Мне захотелось дотронуться до него, как минуту назад хотелось коснуться ткани его пиджака… пройтись по коротким темным волосам, ощутить гладко выбритую челюсть, полную нижнюю губу.
Я вздрогнула. О чем я думаю? Может, я слишком похожа на Бруклин?
— Я… я передумала. Наверное, мне все же пора, — пробормотала я, пятясь назад… сперва один неловкий шаг, затем второй.
Макс нахмурился и протянул руку, чтобы меня остановить.
— Подожди. Не уходи.
Я чувствовала силу и тепло его пальцев, проникавшее сквозь простую ткань моего платья, и внезапно пожалела, что не уговорила Бруклин дать мне что-нибудь из ее гардероба. Ее платья небыли новыми, но, безусловно, были куда более открытыми и сшитыми из тканей получше. Я попыталась представить, каким его прикосновение ощущалось бы на моей коже.
Подняв глаза, я изумилась густому ряду его темных ресниц, вновь почувствовав, что не должна этого делать, что мне следует отвернуться. Пришлось напомнить себе, что здесь, в клубе, деление на классы исчезало. Пусть даже это была всего лишь иллюзия.
