— Вера, это я первый начал! Я!
Вера с удивлением смотрит на Юру. Потом говорит:
— Молодец, имеешь мужество сознаться. Ну что ж, молодец.
Ребята тоже удивляются. Ну покричала бы немного Вера и отстала бы. Зачем Юрке это нужно?
— Значит, так, — говорит Вера. — Мы все пойдем купаться, а ты будешь убирать территорию. Грабли и метлу возьмешь у завхоза.
Прекрасно! Он возьмет грабли и возьмет метлу. Он будет подметать мусор! Прекрасно!
Ребята начинают расходиться. Вера ворчит:
— С ума с вами сойдешь! Завтра уезжать, а вы что вытворяете?
Юра остается ошеломленный. Как — завтра? Ну да, завтра. Так скоро? Когда же они успели промчаться, все дни этого прекрасного месяца? Завтра утром их увезут.
Он мел жесткой метлой дорожку, конфетные бумажки и первые желтые листья летели из-под метлы. Лагерь был пустой. Все ушли купаться, солнце припекало, но не было в нем такой силы, как месяц назад. Конец августа. С берега доносились голоса. Где-то далеко смеялась Лиля.
Пускай они все там, а он здесь. Юра крепче зашваркал метлой. Все равно он обязательно увидит ее сегодня. Потому что сегодня последний день. Вот что ужасно. Неужели последний день? Да, именно последний.
После полдника Юра пошел в дачный поселок. Поселок был совсем близко, но за территорию лагеря можно выходить, только если разрешит вожатая. А вожатая ушла с девчонками за малиной, потому что девчонкам вздумалось привезти мамам угощение. Юра ушел так, без разрешения. Ему было все равно — пусть вожатая Вера ругает его, пусть даже, если хочет, ведет его к начальнику лагеря. Сейчас он должен увидеть Лилю, потому что сегодня последний день.
Юра остановился у калитки. В гамаке сидел толстый человек в синей полосатой пижаме и читал журнал «Огонек». Из-за журнала на Юру посмотрели светлые серые глаза.
— Лилю? Она с сестрой Клавой в город уехала. Не совсем, дня на два всего. Да ты зайди, что же ты стоишь? Хочешь яблоко?
Но он не зашел. Зачем заходить? Стоял у калитки, смотрел перед собой, ничего не видел. Потом, правда, оказалось, что все видел. Вспоминалось долго: человек в гамаке, гамак провис почти до самой земли; солнце перед закатом отражается в мелких стеклах веранды; на вкопанном в землю дощатом столе стоит самовар, голубоватый дым идет из трубы прямо вверх. Говорят, это к хорошей погоде...
* * *
В классе Костя сказал:
— Завтра Варвара Герасимовна велела собраться. Слышишь, Муравьев?
— Слышу.
Значит, завтра будет обмен идеями. А у Муравьева нет никаких идей. У всех, наверное, есть, а у него нет. Но Муравьев не любит тосковать. До завтра далеко, может быть, как раз и прояснится что-нибудь в его голове. Сегодня же еще не завтра, верно?
