— Нет. Никакого, даже малюсенького. Но я не могу не думать об этом. Семья Джулианны богата, все они здешние и очень дружные. Мы с ней оба работаем на компанию, ту самую, которую помог основать папа. Наши отцы входят в совет директоров банка. Они вместе играли в гольф в клубе. Джулианна втянута во все это, как и я. И если я женюсь на ней, это будет моей последней уступкой отцу. Не отступлением даже, а самой настоящей капитуляцией. Я потеряю свой последний призрачный шанс на то, что когда-нибудь смогу делать то, чего хочу я, а не он. Как… как мама.
— Олли, мама ни перед кем не капитулировала. Она не перестала после замужества делать то, что ей нравится…
Он горько усмехнулся:
— Может, и не капитулировала, но жила в плену. Подумай об этом, сестренка. Посмотри на этот дом. Одна-единственная комнатка, где маме позволялось делать то, что она хотела, и которая могла быть такой, как хотелось ей, а не какой, по мнению мистера Воображение, ее хотели бы видеть другие.
Колетт ласково положила руку ему на плечо.
— Оливер, я знаю, что отец бывает ужасен, но сейчас ты несправедлив. Все супруги идут на компромиссы. Собственно, в этом и заключается смысл брака. Да, папа может надавить, но…
Она смолкла, наткнувшись на его взгляд.
— Если бы маме пришлось пойти на компромисс и поступиться частью своих интересов ради интересов отца, я мог бы это понять. Но у него нет никаких интересов, кроме работы. Он имеет четкое представление о том, как должны обстоять дела, но это касается исключительно приличий, а не пристрастий. Мама твердила мне, что он не всегда был таким. Она рассказывала, что, когда встретила отца, у него в глазах сияли звезды. «Как у тебя», — говорила она. Но в какой-то момент эта часть его существа исчезла. Только не для нее. Ее переполняла страсть, и… неважно. — Он махнул рукой. — Извини, что завел этот разговор. Просто с тех пор, как она ушла, я смотрю вокруг и вижу этот дом, и мне так чертовски тоскливо…
Колетт секунду поколебалась, покусывая нижнюю губу, и неуверенно произнесла:
— И что? Ты боишься, что у вас с Джулианной выйдет то же самое, только наоборот? Так?
Он медленно кивнул.
— Но самое мерзкое то, что я в конце концов наверняка начну сердиться на Джулианну так же, как теперь сержусь на отца. Разве это справедливо?
Колетт покачала головой:
— Нет.
Несколько секунд она молча смотрела на него, а потом обеими руками взъерошила свои волосы и рассмеялась — не весело, а изумленно.
