Наполнивший прихожую влажный воздух хлынул в ванную. Темнота и тишина лишь усиливали ощущение холода. М-р Стоун представлял себе, как он окунает кошку лапами в кипящее масло, как вертит эту тварь за хвост и шмякает об асфальт, как ошпаривает ее кипятком. Он встал с унитаза, на котором сидел, и включил колонку. Горячая вода — мгновенно! Как же, дожидайся. Вода пошла холодная, потом, после того, как газовые рожки загорелись — «вумп» — тепловатая, потом — наконец — горячая. Нужно прочистить колонку, надо сказать об этом мисс Миллингтон. Набрав полную раковину, он снова уселся на унитаз. Трубы перестали петь: вновь воцарилась тишина.
Через несколько минут, может, пять, а может, десять, он вспомнил. Это же крысы едят сыр. Кошки едят что-то другое. Он включил всюду свет, закрыл входную дверь и разжег камин.
Ровно через неделю, двадцать первого декабря, м-р Стоун, как он делал всегда в это время года, отправился на обед к Томлинсонам. Они учились с Тони Томлинсоном в учительском колледже, и хотя их пути потом разошлись, дружба их ежегодно возобновлялась таким образом. Томлинсон остался работать в системе просвещения, и был довольно важной фигурой в местном совете. От засвидетельствования чужих отпечатанных или скопированных подписей он поднялся до того, что теперь другие заверяли его подписи, которые сейчас непременно сопровождались буквами Т.Д.[1] Когда эти буквы появились впервые, м-р Стоун отважился высказать на одном из таких ежегодных обедов предположение, что Томлинсон стал доктором либо теологии, либо богословия, но Томлинсон так серьезно относился к своему заслуженному им знаку отличия что на следующий год шутка не была повторена.
Почетные гости ежегодно менялись, и, приглашая м-ра Стоуна по телефону, Томлинсон непременно напоминал ему, что, ежели он придет, он сможет завязать несколько полезных контактов. М-р Стоун считал, что и для него, и для Томлинсона время полезных контактов миновало, но несмотря на возраст и продвижение, которое наверняка превзошло все его надежды, терзаемый честолюбием Томлинсон никак не мог угомониться, доставляя м-ру Стоуну удовольствие наблюдать его «в деле».
Однако явившись на обед в этот год, м-р Стоун обнаружил, что слова Томлинсона насчет «контактов» были всего лишь делом привычки и что не было никого, от кого Томлинсон не отставал бы ни на шаг и чьим бы словам вторил — центром внимания, зачинщицей всех разговоров была миссис Спрингер.
