Но уже на следующий день Марта снова стала отстраненно веселой и беззаботной до безразличия. Она звонила ежедневно и регулярно, но всегда через секретаря. Она говорила о чем-то постороннем, совсем не о том, о чем хотелось бы услышать Марине. Впрочем, она не смогла бы, наверное, сказать, что именно хотела бы услышать. Но каждый раз, слушая Марту, думала, что это все не то, не те слова… Не важные, не значимые. И как за якорь держалась за тот ее приход, все время мысленно напоминала себе о нем, удерживая в памяти лицо Марты, ее какой-то потерянный и затравленный взгляд.
Они были знакомы почти два месяца. И за эти два месяца она привыкла к Марте, намертво вросла в это почти ежедневное общение – в эти постоянные звонки, короткие встречи днем и спонтанные совместные обеды, затягивавшиеся иногда на несколько часов, ломающие весь график к черту, когда уже начинал разрываться мобильный у обеих, потому что все потеряли и всем они уже были срочно нужны. К одному она не могла привыкнуть – к неизвестности.
Они не планировали. Ничего. Обмен обещаниями позвонить – не более. А Марине хотелось планов, хотелось уверенности. Эта неопределенность, когда ни вечером, ни утром еще неизвестно было, увидит ли она ее, или все ограничиться разговором по телефону. Она, чтобы наверстать потраченное не на работу время днем, засиживалась в офисе допоздна, благо дети в Оксфорде учили английский, -- но все равно, даже одна, думала только о Марте.
-- Слушай, ты только не ругайся и не обижайся, ладно? – попросила вдруг Марта.
-- Что такое? – насторожилась Марина.
-- Я купила нам джинсы…
-- Что?!
-- Нет, ну они совсем дешевые, всего двадцать долларов. Я просто зашла в «Райфл», потому что мне джинсы были нужны, а он по пути оказался, -- торопливо объясняла Марта, -- и увидела их. Я хотела позвонить и спросить, но подумала, что ты можешь быть занята… У тебя ведь сорок второй, да? Они такие белые, тонкие… в Бангкоке жарко…
И замолчала растерянно.
Марина смотрела на нее и не знала, что сказать. У нее комок подступил к горлу, и если бы она сейчас заговорила, то с голосом справиться точно бы не смогла.
-- В крайнем случае, можно выбросить… если тебе не понравятся… Я просто подумала…
-- Сумасшедшая, -- прошептала Марина, -- Одно слово – сумасшедшая.
Но Марта снова заговорила уже совсем о другом:
-- Ой, забыла тебе сказать! Я сегодня твоего Ковальского в турагентстве видела, когда путевки нам заказывала. Ты ему, кстати, сказала, что уезжаешь? Он не будет возражать?
