Маркус неподвижно глядел на покачивающийся носок ботинка Капитана. Потом он тяжело встал, медленно выпрямил спину и начал молча прохаживаться взад и вперед.
Вацлав смотрел на профессора изумленно и вопросительно. Он ждал, что Маркус ответит Капитану, убедительно опровергнет его взгляды, побьет его цинизм своим гуманным идеализмом, но профессор молчал. Звуки его равномерных шагов долетали до слуха Вацлава. Он не понимал почему, но молчание профессора начало его душить, словно Маркус ходил по его горлу.
Вацлав кинулся к окну и распахнул его.
Баронесса раздраженно приподняла воротник халата и вскоре захлопнула окно.
— Невозможно жить в такой духоте, — резко сказал Вацлав.
— Теперешняя молодежь совершенно бесцеремонна. Любопытно было бы знать, как вы отнеслись бы к холоду, будь вам шестой десяток! Стыдно! — Баронесса стукнула по столу щипцами.
Вацлав вышел, хлопнув дверью.
Он медленно зашагал к городу.
— Да, Баронесса права, — сказал он сам себе, — надо исчерпать все возможности.
Вацлав вошел в ворота доходного дома. «Курт Зиберт» было изящно написано на табличке, прибитой к входной двери.
Откормленная краснощекая девочка с льняными косичками и пестрым мячом в руках приоткрыла дверь.
— Папа болен, — сказала она.
Но Вацлав ответил, что ему всего на несколько минут.
— С людьми из лагеря папа разговаривает только в канцелярии, — сказала девочка с изумительной самоуверенностью, смерив взглядом посетителя.
— У меня неотложное дело.
Девочка неохотно впустила Вацлава, глядя на него дерзко и неприветливо. Она пятилась назад через темную прихожую, хлопая ладонью по подпрыгивающему мячу. Вдруг она высоко подняла ногу, метнула мяч вокруг голой ноги так, что, отскочив от стены, он попал под ноги Вацлаву. Молодой человек чуть не споткнулся. Девчонка засмеялась и, не оглядываясь, нажала ручку двери.
Комната, в которую вступил Вацлав, была заставлена старомодной мебелью: высокий буфет с безвкусной резьбой, кресло-качалка со множеством подушек, разобранная постель, на парчовой скатерти на столе граненая ваза, доверху заполненная апельсинами. Макушка квадратной белокурой головы шевельнулась за высокой спинкой кресла, придвинутого к окну.
Герр Зиберт сейчас же узнал Вацлава.
— Не понимаю, зачем вы приходите сюда, когда я болен, — сказал он вместо ответа на приветствие. — Разве в лагере у меня нет заместителя?
— Мне сказали, что вы единственный человек, кто может в моем положении помочь. Вы моя последняя надежда!
